– Они давно плавают вместе, много пережили и хорошо спелись.

– Если им разрешить высказывать свободу мнений, то перестанут слушаться. Откажутся воевать, и начнутся безобразия. Все же дети рабов.

– Я не верю этому. Не может быть, чтобы матросы набирались из рабов.

А на другой вечер пленных прямо попросили спеть про мать, которая страдает за сына-разбойника…

Собакин, молодой, неуклюжий и сутулый, как старик, сидя на краю скамейки, подозвал к себе собаку, отличавшуюся свирепостью и прожорливостью.

Пес подошел неохотно, поглядел презрительно и зарычал. Собакин что-то сказал ему. Кобель поджал хвост, наклонил голову и смущенно отошел. Собакин опять позвал его. Пес повиновался. Матрос сказал:

– Разве у тебя нет ума? Тебе не стыдно? – Пес раскорячился, склонил морду и, сильно и судорожно напрягшись всем телом, отрыгнул огромный кусок вареной говядины.

– Видишь, какое хорошее мясо, – сказал Собакин. – Как же она его сглотнула?

Матрос встал и у всех на глазах выбросил кусок мяса в открытый порт.

За столом играли картежники. Один из них вскочил и стал бить Собакина.

– За что? – отстранился пленный.

Маслов вырвал Собакина за руку из сбившейся толпы и сам несколько раз съездил ему по шее.

– Тебе самому не стыдно?

– За что ты-то? Они от нас просят песен, а мясом кормят собак, поэтому и взъелись. Эта собака хуже полицейского. В этом куске целая порция…

– Тебе какое дело?

После этого все стали замечать, что у Собакина особые отношения с псами. Собаки его слушают и понимают. При всей привязанности матросов к собакам никто такой силы влияния на них не имел. Все стали опасаться за своих любимцев. Показалось, что собаки стали чахнуть. В шторм одна из офицерских собак услыхала крик и ругань своего владельца, стоявшего на вахте. Молодая собака, видимо, решила, что ее зовут на помощь. А дверь не открывалась. Собака сидела и ждала, пока кто-то не вошел, и она выскользнула на палубу. Тут же волна смыла ее в море.

Вечером спросили Собакина, как он полагает, что случилось. Кто-то из пленных смеясь сказал, что по части собак Собакин собаку съел. Переводчик перевел буквально.

– Он съел собаку? – возмутились матросы экипажа.

– Это пословица, а не на самом деле, – перепугался Янка Берзинь. Он скорей пришел на помощь.

– Этого не было… Так только говорится.

Стали объясняться.

Но уже поздно! Как их теперь вразумишь?

– Что же ты, брат, наделал, – толковал Маслов обмолвившемуся товарищу. – Дернуло тебя за язык!

– За собаку теперь с ними ввек не разочтешься! – сказал Матыньш.

– Он ест собак? – спросили про Собакина.

– Собакин, иди сюда, – приказал Маслов. – Расстегни рубаху, покажи крест. Посмотри, джек, его руку. Вот видишь, какая у него кость.

Маслов не стал пояснять, что на собачине такую кость не выкормишь.

– А ты, Собакин, не срами товарищей… Оставь все свои фокусы. Я старший унтер-офицер и тебе приказываю.

– У них есть умелые марсовые! – говорили матросы «Барракуты» после очередного шторма. – Командование поступает несправедливо.

– Да, недостойное поведение коммодора!

– На мачтах они не заслужили упрека.

– Пети-офицеры у них старики, всем лет по тридцать – тридцать пять! У всех вискерс – бакенбарды. Все босые, как и рейтинг, – служивые, – излагал Собакин свои наблюдения. – Все боксеры!

Двое матросов экипажа подошли, достали из картузов глиняные трубки, угостили Собакина табаком, и все закурили.

– Платков у них нет, а как идут на берег, надевают черный шелк на шею, – продолжал Собакин. – Не матросы, а дамы!

– Европа нас удивляет и превосходит, братец, и это доказывает! – ответил Васильев.

– А что же мы?