Под двигателем они прошли вдоль побережья Франции до Булони. Здесь Кроухерст получил ожог руки, случайно схватившись за выхлопную трубу генератора. С ладони сошел большой лоскут кожи, но после перевязки моряк вернулся к работе. Эллиот расценил это как доказательство железной воли своего друга. Биэрд увидел в поступке и смелость, и сдержанность. Позже Клэр, заметив рану, усмотрела в ней предзнаменование. Ожог стер линию жизни с ладони ее мужа. «Я суеверная, и этот случай взволновал меня безмерно, – рассказывает она. – Думаю, Дональд тоже обеспокоился».

На протяжении трех дней они шли галсами от Франции к Англии и с каждым подходом к берегу выясняли, что продвинулись вперед всего лишь на несколько миль. Питер Биэрд говорит, что по какой-то причине Кроухерст упрямо не желал давать предупреждающие сигналы постам береговой охраны, как было положено. В какой-то момент это вызвало на берегу такую тревогу, что там готовы были отправиться на спасательную операцию в море. Почему Кроухерст не подавал сигналов, непонятно. Возможно, причина кроется в его природной скрытности, или же, по предположению Биэрда, все могло происходить из-за его новой страсти: стремления к славе и известности. В конечном счете Клэр Кроухерст уверила береговую охрану в том, что с ее мужем не могло случиться ничего плохого, и была так убедительна, что поиски в море отменили, и, соответственно, в газетах не появилось никаких сообщений по этому поводу. В одну из этих трех ночей, проведенных в сражении с непредсказуемыми ветрами и приливами Ла-Манша, Кроухерст и Биэрд всерьез задумались о недостатках судна. Друзья пили кофе, в то время как Джон Эллиот спал внизу в каюте. И тогда Биэрд прямо сказал Кроухерсту, что при таком раскладе тот будет не в состоянии провести лодку по Атлантике и вывести в Южный океан, не говоря уже о том, чтобы совершить на ней кругосветное плавание. «Что он будет делать, если подобное повторится во время гонки?» – спросил Биэрд. Кроухерст улыбнулся. «Такого вопроса вообще не возникнет, – ответил моряк. – Ветра всегда будут нести его вперед». «Но что, если не будут?» – спросил Биэрд. «Ну, всегда можно проваландаться в южных водах Атлантики несколько месяцев, – ответил Кроухерст. – Есть места, где не ходят большие корабли и никто не заметит такую маленькую яхту». Затем он взял записную книжку Биэрда и показал, как можно все устроить. Кроухерст нарисовал Африку и Южную Америку, а между ними поместил два маленьких треугольника, изображающих Фолклендские острова и архипелаг Тристан-да-Кунья. Карандашом он едва заметно наметил ромб – маршрут яхты, движущейся вокруг этих двух треугольников. Все будет просто, сказал он. Никто ничего и не узнает. И тут рассмеялся. Похоже, это была просто шутка. Схема до сих пор хранится в записной книжке Питера Биэрда.

Через четыре дня Биэрд и Эллиот оповестили своего шкипера, что больше не могут оставаться на борту. У них есть и свои дела. Снова установили двигатель и подъехали к Ньюхейвену, побережье Суссекса. Эллиот позвонил жене и сказал, что с ними все в порядке. Это привело Кроухерста в ярость. Очевидно, он по-прежнему хотел числиться без вести пропавшим и тем самым возбудить интерес к себе, заставив береговые службы выйти на поиски, чтобы об этом написали в газетах. Потом трое друзей уныло сидели в пабе у верфи в ожидании сменной команды матросов, Колина Райта и Дика Раллистона. Обоих попросили приехать из «Eastwood» на смену двум убывающим членам команды.

Час за часом раздражение и злость Кроухерста усиливались: он сам вгонял себя в мрачное состояние. Во многих отношениях это был худший момент всего путешествия. Дни пролетали стремительно, а ничего не происходило. Где же обещанные испытания в море, где хваленые электронные приспособления, модификация и ремонт яхты, соблазнение богатых спонсоров, скрупулезная проверка запасов и оборудования? И самое ужасное, что он ничего не мог сделать. Его соперники по гонке, за исключением Риджуэя и Блайта, выбывших из соревнования, уже давно были в море и на всех парусах мчались вперед. Нокс-Джонстон прилежно взрезал воды Индийского океана, приближаясь к Австралии, в то время как Муатесье, Тетли и Кинг, обгоняя друг друга, шли нос к носу по Атлантике. А он, Кроухерст, самый умный из всех – чем занимался он? Сидел в грязном порту на берегу Ла-Манша, застряв в пути, пока его друзья-подкаблучники болтали со своими женушками по телефону, а два лодочника никак не могли добраться из Норфолка. Он все еще мог бы стать самым быстрым в гонке. Он мог бы обогнать всех. Но был ли он в состоянии вообще начать ее? До 31 октября оставалось всего три недели.