В нашем саду, в тени высоких тополей, постоянно слышались крики хищных птиц20, мелодичную трель издавали китайские гуси, глухо ворковали кашгарские голуби. Пели скворцы – известные мастера подражания, гораздые к собственному своему голосу добавить голоса чужие, что слышат они на болотистых водопоях: крик ржанки, свист куликов и мелодичный писк иволги.

Сарты Кашгара, в отличие от своих собратьев из Русского Туркестана, музыкальны и легко подбирают европейские мелодии. Их простые народные песни можно услышать на улицах, и не раз улавливал я там мотив Марсельезы. У них есть приятные песенки, которые исполняются каждая по особому случаю, скажем, когда молотят кукурузу, погоняют волов, ослов или лошадей. Иногда можно услышать звук, похожий на издаваемый охотничьим рогом, таковым владелец одной из примитивных мельниц сообщает общественности, что его предприятие свободно, и можно приносить зерно на помол.

Утром и вечером в воздухе раздается зов муэдзина, призывающего правоверных в мечеть: «Аллах бисмилла! Иль- рахим, иль-рахман»21. Сей призыв к молитве звучит здесь по-особенному: будто невыразимая грусть, печаль и горе звенят в высоком вибрирующем его звуке!

Группа сартских музыкантов. (К.Г.Э.Маннергейм, 1907)[7]

Таковы звуки музыки, что слышны вне городских стен. В самом же городе – только шум базара, ржание лошадей да вездесущие вопли ослов. А летом, когда созреют абрикосы и наступает перерыв в работе на полях, жители окрестных деревень приезжают в город навестить могилу святого Аппак Ходжи22. Почти все они едут на ослах. И тогда на несколько ночей прочь отлетают сон и покой, и все звуки глушатся всеобщим стенанием. Ибо осел здесь – создание, для всякой работы пригодное: для выпаса скота, боронования, переноски зерна, воды, кирпичей, камней, дров, древесины и чего угодно. Часто можно встретить на дороге движущуюся огромную груду соломы или хвороста: это крошечный осел, полностью скрытый своею ношей.

Мавзолей Хазрат-Афака. Кашгар. (D.T. Hanbury, 1894)

А вот ещё один загадочный звук, который долгое время приводил меня в недоумение. То был приятный, мелодичный, мягкий звук, что-то вроде звука эоловой арфы, только громче. Он нисходил с ясного голубого неба чаще всего по утрам, когда воздух неподвижен. Казалось, звук льется откуда-то сверху и постепенно гаснет, как будто от некой небесной свирели. И только прожив много месяцев в Кашгаре, я проследил эти загадочные звуки до самого их источника. Оказалось, что кашгарцы – большие любители голубей – забавляются тем, что привязывают маленькие тростниковые трубочки-свистки к хвостам наиболее сильных птиц, и когда те взлетают высоко в небо и быстро падают вниз или кувыркаются в воздухе, с неба доносятся мелодичные звуки.

Незаметно приближается осень – в Кашгаре самое прекрасное время года. Температура воздуха постепенно понижается; ночи становятся прохладными и свежими. Базар изобилует виноградом и сочными дынями; по вечерам над водоёмами вьются стаи диких уток. Небо чистое и синее, воздух сух и прозрачен. Далеко на западе видны громады Конгура (7680 м)23 и зубчатого гребня Чакрагила (6720 м)24, а по утрам на юге проступают туманные очертания Кунь-Луня, Небесных Гор.

Когда на озёрах появлялись первые стаи диких уток, преимущественно местных видов, я со своими русскими друзьями отправлялся на охоту. На зиму утки прибывают сюда с озера Марал Баши25, что на востоке, где в летнее время для них лучшая кормёжка, но зимой вода замерзает, поэтому утки летят в Кашгар, где встречают своих друзей с далекого севера. Охота сама по себе не бывала особенно интересной, но я был рад возможности лучше узнать Кашгарскую равнину.