– Великолепно проживу. С горок буду кататься, вкусности всякие есть и тебя любить.

Вика довольно заулыбалась и вроде даже как замурлыкала, отчего мне стало как-то очень уютно.

– Может, и Элька с нами поедет. Тоже отдохнет от этого «Файролла».

Я вздрогнул. Ощущение уюта сразу прошло от осознания радужной перспективки – четыре дня в компании с… Елки, у меня же шансов дожить даже до конца второго дня практически нет!

– Хотя вряд ли, – немедленно обнадежила меня Вика. – Они с мамой в последние годы не слишком ладят.

«Найти бы того, с кем она вообще ладит с недавнего времени. Разве что с Железным Дровосеком».

Но вслух я такое, конечно, говорить не стал – зачем портить человеку хорошее настроение? Вон сидит, улыбается, напевает что-то, в глазах искорки пролетающих мимо машины фонарей загораются и гаснут. Черт с ним, ну поедет с нами ее сестра – значит, поедет. И сам поеду, хоть и неохота. Переживу как-нибудь, и не такое видал…

В Файролле царило все то же лето. То ли на Юге зима не предполагалась вовсе, поскольку это Юг, то ли она вообще в программе заложена не была, но тут было тепло и сыро, как и всегда. А вот к Москве приближались холода – утренний воздух явно пах не столько первой сигаретой, сколько скорым снегом и ненастьем.

На плацу расположения царил какой-то нездоровый ажиотаж. Все бегали, орали и суетились, при этом я не видел никого из своей роты. Я приметил игрока, бегущего мне навстречу, и встал у него на пути.

– Браток, – проникновенно спросил у него я. – Что за шум, что за гам? На нас напали? Или мы на кого напасть планируем?

– Все три роты перебрасывают куда-то. Куда – неизвестно. Но лично я такого до сих пор не видел, а я тут уже два месяца, – остановившись, ответил мне он. – Фиг его знает, что это такое, но думаю, что-то серьезное. Извини, я побежал – вон, мои уже построились.

– Ух ты, – вслед ему сказал я. – А где же моя рота?

Я ускорился и тоже припустил вдоль плаца, вглядываясь в строящихся в шеренги наемников. Это я вовремя пришел, через полчаса я бы застал тут только часовых и пыль, кружащуюся над плацом.

– Хейген, – услышал я голос Лейна. – Давай живее.

Я завертел головой и наконец-то разглядел машущего мне рукой из второго ряда одной из шеренг моего сослуживца. Я подбежал к первому ряду, протиснулся сквозь него и встал между Лейном и Фаттахом.

– Ты где ходишь? – зашипел эльф. – Если бы тебя на общем построении не было, нас всех бы наказали.

– Да откуда мне знать, что тут такие дела, – так же тихо ответил ему я. – Они письма мне на почту не пишут, хорошо, что вообще заглянул. Сегодня воскресенье, это так, между делом.

– Какая Вольным ротам разница, какой сегодня день? – философски заметил Лейн. – Что среда, что суббота, наше дело – воюй и умирай.

– Цыц вы! – приказал услышавший нас Троот. – Вот языком мелют, как кумушки на лавочке.

– Это все этот Хейген, – влез в разговор, обернувшись к нам, гоблин Фальк, стоявший в первой шеренге. – До него все тихо стояли. И это при том, что вообще опоздал!

– На рею его, на рею, – немедленно сказал я. – Ату его, ату.

Троот зарычал и сделал это настолько громко, что лейтенант Грохх пообещал отрезать причиндалы всем сразу – и десятку, и его десятнику, и… Гоблин злорадно улыбнулся, глядя на нас, но в этот момент лейтенант сказал, что ему он персонально отрежет уши.

– Понятно дело, – осознавая, что, пожалуй, это перебор, но не в состоянии что-нибудь с собой поделать, заметил я. – У гоблинов-то между ног поди еще найди чего. Там если только с увеличительным стеклом, и то не факт.

Окружающие дернулись от злорадных смешков, гоблин смерил меня взглядом, после которого я понял: до этого была не война, а так, забава. Взгляд Грохха тоже мне ничего доброго не сулил.