Поэтому, потомки, примерно с 867 года и дальше хазары по договорённости с Аскольдом и тогда еще жившим Диром брали дань с этих территорий себе. Этого не напишут в летописях, не расскажут, поскольку сделать это – полностью признать поражение Аскольда, как князя и его политики. Почему я говорю преимущественно об Аскольде, мало упоминая Дира? Лишь потому, что с 867 года Дир все меньше принимает участия в делах. Князя начинает подтачивать изнутри болезнь, которая делает его все слабее. Более того, в некоторые периоды хвори князь не только слабнет так, что не может ходить, но и, что гораздо хуже для правителя, слабнет умом. Иногда он не понимает, где находится. Правда, приходит время и Дир снова оживает, освобождаясь от приступов неизвестной болезни. Тогда он по-прежнему хмурит брови, а рука его все также с силой сжимает рукоять кинжала или меча, с которым князь никогда с некоторого времени не расстаётся.

Что же происходит? Дир сталкивается с действием сразу нескольких проклятий и работы против него. Более того, этот князь нарушает клятву, которую сам же дал, накануне княжения. Во времена, когда Дир вступил на престол, он обязан был на вече при стечении народа, при волхвах-радетелях трижды повторить слова, что он будет неукоснительно соблюдать их права, будет защитником их интересов и сделает все для того, чтобы народ благоденствовал.

Также князь давал клятву, что на нем нет крови и что он чист, вступая на престол. Если же это было, то по его же словам его должны были покарать силы небесные за обман, поскольку он недостоин быть стольным князем. А Дир, еще раз подчеркну, пришел к престолу через кровь, о чем я рассказал в предыдущих книгах.

Мог ли Дир отказаться от выступления перед народом, своими помощниками и противниками? Нет, если он пошел на это. По сути дела, князь сам себя проклял. Он рассчитывал на ромеев и на магическое искусство, когда пошел на обман, но ромеи были горазды проклинать и ставить магии, совершать ритуалы, ухудшающие положение дел, но никак не лечить болезни. Лекари из их среды ничего сделать с немочью князя и приступами не могли, лишь руками разводили.

Лекари из числа русичей были все волхвами, хоть так себя и не называли. Каждый русич и родич знал: для того, чтобы лечить и целить на Руси, ты обязан был пройти несколько проверок. Проводил проверки волховской круг, поверенные от него. Тот, кто их не прошел, лечить не имел права. Таков был закон, который не изменялся и пока еще не изменяется, когда я пишу мысленное письмо.

Я к чему веду? Некто Радча, лекарь Дира, когда князь его спросил, сможет ли он что-то сделать, чтобы избавить Дира от мучений, только лишь повел из стороны в сторону головой. Когда князь спросил, почему так, Радча не стал скрывать причины, пояснив князю сложившееся положение дел, объяснив, что можно только лишь смягчить приступы, сделав их не такими сильными. Диру, конечно, этого было мало. Тем не менее, учтя ситуацию, где-то с 867 года Дир приходит к тому, что не надо идти против течения и жестко изменять существующие порядки. И в этом он всерьез расходится во мнениях с Аскольдом, который еще больше закусывает удила, считая Дира слабаком.

Более того, с некоторого времени Аскольда, несмотря на ухудшающееся положение Дира, все больше преследует в виде навязчивой мании мысль о том, что Дир хочет оттереть его от престола и править сам. Если не он, то его дети, а этого Аскольд никак не может позволить. Он во что бы то ни стало хочет основать в Киеве династию. И для этого он не считается ни с чем.

Я почему прерываю повествование о собственных приключениях, лишь потому, что хочу на фоне их отобразить как можно полнее события, происходящие в те времена на Руси. Мне видится, что так будет правильно, поскольку в противном случае мой рассказ с некоторого времени – одно большое приключение, в котором слышатся только лишь лязг мечей, крики воинов и свист стрел, видятся короткое счастье и постоянные выяснения отношений. С другой стороны, так сложилась моя жизнь. От этого не скрыться и не уйти, если ты занимаешь определённую позицию и принадлежишь к группе, ведущих представителей которой во что бы то ни стало стремятся уничтожить.