Жерар поёрзал задом по дивану и мелко захихикал. Тревоги в этом смешке было куда больше, чем радости.

– Весельчак! Шутник! Вот за что я люблю Пашеньку, так это за чувство юмора. А вы, Сулейман Маймунович?

– А я за конкретику, – сказал шеф. – Не виляет человек, не мямлит. На прямые вопросы даёт прямые ответы. Поди сюда, пёсик.

– Зачем?

– Э, брось ослом прикидываться. Я сказал: накормлю всем, чего душа пожелает. Паша сказал: хочу собачьи уши. Ну и где я их среди ночи возьму? Корейский ресторан наверняка закрыт. А ты – вот он.

– Ага, смешно. Сейчас животик надорву, – оскалился Жерар и погладил правой лапкой перстень, надетый на левую.

Сулеймана будто мешком цемента по голове отоварили. Он враз поник и утратил значительную часть своей величавости, став похожим на обыкновенного торговца дынями с Вознесенского рынка. И немудрено. Перстень этот, доставшийся бесу в результате хитроумной операции, был – ни много, ни мало – символом власти. Власти над стариной Сулейманом.

– Поаккуратнее с колечком, бес, – сказал шеф глухо. – Брось дурака валять.

– Да ну? – с язвительностью тявкнул Жерар. Несмотря на внешнюю безобидность, он умеет, когда припрёт, становиться тем, кем является. Дьявольским отродьем. – Разве мы все здесь не дурачимся? Не пытаемся вставить друг другу милую товарищескую шпильку? А?

Сулейман смотрел в пол и шумно дышал. Пряди его роскошной бороды начали двигаться, словно щупальца каракатицы. Кажется, из-под них поползли сизые струйки дыма.

– Ладно, – поспешно сказал я. – Ладно, ладно… Уговорили! Согласен обойтись без разносолов. Сулейман Маймунович, вы же понимаете, что с маринованными ушами была шутка. На самом деле я совсем не голоден. Выпью чашечку кофе со сливками, чтобы по дороге домой не заснуть, и хорош.

– Зачем куда-то ехать, дорогой, – выдержав паузу, сказал шеф. Голос его был вновь спокоен и звучен. Всё-таки самообладание у него нечеловеческое. – Покушаешь и ляжешь спать. Прямо тут у меня, чтоб никто не беспокоил. А когда проснёшься, будет тебе отгул, премия и маленький сюрприз.

– Надеюсь, приятный?

– Не сомневайся.

Ужин состоял из блинчиков с начинкой из баранины и грецких орехов, наваристой шурпы, большого количества крошечных, удивительно вкусных пирожных и чая по-ирански. Красноватый чай был налит в ормуд – стеклянный стакан, имеющий форму вазочки. Сколько я ни отхлёбывал, напитка оставалось доверху, и был он одинаково горяч. К чаю помимо пирожных прилагался мелко колотый розоватый сахар. К шурпе и блинчикам – свежайшая, головокружительно благоухающая зелень.

А ещё на столе лежал большой хот-дог в целлофане. Бледный как личинка навозного жука и мятый, будто на нём кто-то посидел. Один его вид вызывал изжогу. Такие, с позволения, бутерброды можно встретить в палатках быстрого питания на вокзалах и возле станций метро. Отправить это недоразумение в желудок лично я решусь только со страшной голодухи. Но, говоря по справедливости, хот-дог находился на столе совсем не для еды. Выставляющийся конец сосиски карикатурно походил на морду Жерара. Сулейман на протяжении всей моей трапезы задумчиво тыкал в неё зубочисткой. Из проколов сочились красные капельки. Наверное, кетчуп.

Беса это представление скорей веселило, чем раздражало.

– А теперь объясните, во что мне посчастливилось вляпаться, – сказал я, расправившись с первым и вторым. – Было обещано, что операция пройдёт тихо и незаметно. Что проблемой может оказаться только нахлебавшийся пива охранник. А на самом деле? Стрельба, разрушения и чуть ли не трупы. К тому же иностранка эта… – Я вспомнил лицо строгой красавицы и добавил: – Железная леди какая-то. Айрон майдэн.