Греческий «пелекус» (πελεκυς) – это даже, скорее, двойная секира, чем топор.

Перед соревнованием сын Одиссея Телемах вырывает РОВ и ВКАПЫВАЕТ в него топоры, выравнивает их по шнуру и УТАПТЫВАЕТ землю [4. φ, 120—122]. Но как, Зевса ради, можно прострелить 12 топоров?! Вы смотрели один (или даже несколько) из многочисленных фильмов о приключениях Одиссея? Вам кажется, Вы знаете ответ? Возможно, Вам повезло, и Вы видели что-то, чего не видели мы! Поищем ответ вместе. Но – опираясь на Гомера, внимательность к мелочам и умение делать СВОИ выводы, а не использовать чужие.

Женихи, как и ожидалось, задание позорно провалили! Даже тетиву на лук натянуть не смогли! Что и не удивительно – воины из них были никудышные – даром, что ли всю войну дома просидели, а последние годы, так и вовсе только и делали, что пировали за одиссеев счет, и тяжелее кубка с вином ничего не поднимали. И потому быстро устали (некоторые – заранее, даже еще не коснувшись лука) и решили передохнуть. Отложить соревнование до завтра.

Убедившись, что никто из них ему не конкурент, Одиссей просит и ему дать лук. И даже тогда, когда – после долгих насмешек – это грозное оружие оказывается у него в руках, не торопится объявлять, кто он есть на самом деле.

А лук, надо сказать, по тем временам был, действительно, более чем серьезным доводом, даже против толпы. Особенно, если в ней ни одного воина.

Этот лук, кстати, для царя Итаки был особенным. Вы наверняка уже обратили внимание на то, что Одиссей не взял его на войну. Лук был памятью, подарком друга, вскоре погибшего. Можно себе представить, что чувствовал Одиссей, когда женихи ЕГО жены, натерев салом, грели над костром ЕГО лук, подарок ЕГО покойного друга – может, хоть так согнется?

Поэтому Одиссей сначала долго рассматривает оружие – в порядке ли? Чем снова вызывает насмешки – мол, лука не видел! Эти насмешки мигом исчезают, когда «нищий бродяга», быстро накинув тетиву, – ДАЖЕ НЕ ВСТАВАЯ СО СКАМЬИ – первой же стрелой поражает цель: стрела «мгновенно чрез дыры ручек всех топоров, ни одной не задев, пролетела» [2a. XXI, 421—422].

Вересаев (а он, поверьте, и так проявил чудеса мастерства, решившись переводить это трудное место, не «отходя» от Гомера), видимо, имел в виду топоры с КОРОТКОЙ рукоятью и отверстием (либо жестко закрепленным кольцом) на нижнем ее конце. Ремешок в кольцо – и топор удобно и элегантно повисает на руке. В ДЛИННОЙ рукояти отверстие внизу не имело никакого смысла. Зачем? На стену вешать? Так ведь оружие, как и любой другой инструмент, если и вешают, то ВВЕРХ РАБОЧЕЙ СТОРОНОЙ. Других же дыр на БОЕВЫХ топорах – ни на лезвиях, ни на рукоятках выше хвата рукой – никогда и не делали. Кто же будет ослаблять прочность своего оружия?! Даже ритуальные безделушки вроде критских лабрисов (похожих двойных топориков) не имели ненужных отверстий.

Только вот беда: мода на КОРОТКИЕ топоры пришла значительно позже, через мно-о-ого веков, когда развилась технология литья и стало ВЫГОДНО отливать их вместе с рукоятью. А во времена Одиссея – и долго еще – оружейник был кузнецом, а не литейщиком! К тому же кованый металл превосходил литой по прочности, что для оружия немаловажно. В бою же ахейцы обычно использовали секиры на длинных рукоятях.

Но, допустим, Одиссей опередил моду. И его боевые секиры были с короткими рукоятями. Однако зачем тогда копать ров? Ведь секиры намного лучше держались бы, если их просто воткнуть (под углом) лезвием в плотную, невскопанную землю. Ладно! Неважно, были ли они вкопаны или воткнуты – высота отверстий над земляным полом меньше длины самой короткой из рукояток. И Одиссею пришлось бы стрелять, сидя на полу, а не на скамье!