В глубине грота стоит клетка с василиском. Над василиском кружит, но не садится, аист – выжидает, когда ящерица вырвется, и тогда он набросится на нее, а та от страха откинет хвост.

– Я давно уже вырастил его, – произносит Вампир с очень синими зрачками, – но никто не решается ради бессмертия разорвать сильную связь, а не разорвешь – не получишь хвоста василиска, – вампир толкает Еву в спину – подойди ближе, посмотри, полюбуйся.

Скользкое тело животного неприятно отливает мутновато-рыжим в полумраке.

– Бред какой-то.

Ева пытается просунуть руку между прутьями, но вампир оттаскивает ее от клетки.

– У вас с Моцартом очень сильная связь, – после паузы произносит Вишневый. – Разорви ее – и обретешь бессмертие, и свинец в золото превратишь.

– И зачем мне бессмертие без Моцарта? Оно мне только ради него и нужно, ты разве не понимаешь?!

Рядом с василиском лежат несколько крупных яиц, и, если всмотреться, видно, что в них растут чахленькие туши рептилий.

Что-то нестерпимо давит на голову, Ева чувствует, как скелет сжимается – наверное, так странно работает гравитация, но если есть гравитация, то должна быть и точка опоры, а ее у Евы отняли, когда Моцарт отправился на войну.

Под этой давящей силой Ева уменьшилась настолько, что каждая песчинка казалась каменной глыбой, а выброшенное на берег вязкое тело медузы – целой горой. Все на свете теперь было больше нее, а она была совсем маленькая и все еще смертная.

– Какая безвыходная ситуация, – со спокойной улыбкой сказал вампир. – Люблю такие, – и взял ее в руку. – Разорви сильную связь, принеси вишен – и я позволю тебе открыть клетку с василиском.

– Я не буду разрывать связь с Моцартом!

– Не ты одна связана с Моцартом. Есть еще этот ваш дружок.

– Картер?

Устав от этого разговора, вампир затолкал Еву в рюкзак Моцарта, вынес к берегу, там и оставил.

– Ну вот, приехали! – сказала Ева сама себе.

– Тик-так, тик-так, – ответили часы на ее руке.

Часы ей подарили еще в детстве, но инструкции не дали. А ведь говорят, если регулярно подводить колесико, то глаза меняются. Честно-честно, так и говорят.

У бабушки тоже были часы, и она иногда показывала Еве, как подкручивать минутную стрелку, глаза у нее тогда в самом деле менялись. Бабушка тогда становилась еще красивее.

Еще говорят, что минутная стрелка может превращаться в магнитную. Тогда часы становятся еще и компасом. Но из того, чему бабушка ее учила, Ева и запомнила-то лишь несколько слов. Едва ли их хватит, чтобы компас согласился указать дорогу прочь от Вишневого вампира.

– Тик-так, тик-так, тик-так, – говорили часы, и звук становился все громче.

Что это вообще значит – глаза меняются?

– ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК! – кричали часы на весь пляж, и громче этого тиканья был разве что шум прибоя.

«ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК-ТИК-ТАК!» – тиканье было таким громким, что Ева даже не сразу разобрала голос у себя над головой, который спрашивал:

– Кто тут?

Еве неловко было показываться перед незнакомым человеком в таком уменьшенном виде, но она все же отозвалась из рюкзака, с удивлением обнаружив, что у нее достаточно громкий голос для такого маленького тела.

Голос незнакомца звучал уже совсем рядом с рюкзаком.

– Не раздави меня, пожалуйста, – попросила Ева, забравшись на нотную тетрадь.

– Ладно, я аккуратно, – молния разъехалась. – Ох, кто тебя так?!

Сначала Ева увидела прямо над собой пышущее огнем жерло вулкана. Потом разглядела темно-зеленые глаза и квадратный подбородок. Жерло оказалось зажженной сигаретой.

– Вампир, – пожаловалась Ева большому человеку голосом большого человека.

Он протянул ей ладонь, она забралась на нее и сразу почувствовала такую усталость, что готова была уснуть прямо в этой ладони, но это было бы как-то неправильно – она обещала Моцарту искать камень, а не засыпать где ни попадя.