Бохов засунул руки в карманы. Он сказал достаточно. Оба помолчали. Наконец Кремер после мучительного раздумья сказал:

– Я… я зайду к Гефелю…

Он преодолел себя. Бохов тепло улыбнулся другу.

– И вовсе не обязательно, что ребенок в Берген-Бельзене… Я хочу сказать, если поляк сумел довезти малыша сюда, он сумеет провезти его и дальше. Удача и воля случая, Вальтер. И хотя мы обычно опасаемся случайностей, будем сейчас надеяться на них. Большего мы сделать не в силах.

Кремер молча кивнул. Бохов понял, что вопрос исчерпан.

– Теперь о санитарной команде, – сказал он, переходя к другой проблеме. – Тут надо действовать быстро.

Сначала он подумал было использовать эту команду как информационную группу. Мысль эта была слишком заманчивой. Но затем у него возникли сомнения. Клуттиг искал заговорщиков. Бохов потер стриженую голову.

– Знать бы, чего они замышляют!

– Тут все, по-моему, в порядке, – заметил Кремер. – Приказ ведь исходит от начальника лагеря.

Бохов махнул рукой.

– Что приказывает Швааль и что делает из этого Клуттиг, не одно и то же.

– Потому и говорю, – перебил его Кремер, – предоставьте санитарную команду мне. Полностью!

Бохов широко раскрыл глаза.

– Что ты задумал?

Кремер хитро улыбнулся.

– То же, что и ты.

– Что и я? – слукавил Бохов.

– Слушай, хватит играть в конспиратора, – обозлился Кремер, – надоело. Есть у тебя мыслишки насчет санитарной команды? – Кремер постучал себя по лбу. – Может, и в моей голове те же самые.

Бохов, чуть растерявшись, потер ладонями щеки. Кремер наседал.

– Вот видишь?! О чем думаем мы двое, о том будут думать и ребята, которых я сегодня же подберу. Полагаешь, они станут ждать, пока я им подмигну? Они будут смотреть в оба, когда попадут за ворота. При тайном руководстве и без тайного руководства… о котором они ничего знать не будут, – поспешно добавил он, чтобы успокоить Бохова. – Можешь быть уверен. А то, что они там высмотрят, я так или иначе узнаю. Зачем же тебе создавать сложную систему связи, если через меня известия пойдут по прямому проводу?

Бохов согласился не сразу, и Кремер дал ему время подумать. Предложение было разумное. Но без одобрения ИЛКа Бохов не мог дать на него согласие, – ведь тем самым пассивная до сих пор роль старосты лагеря превращалась в активную.

– Прикиньте там, – сказал Кремер, заметив, что Бохов колеблется, – но решать надо быстро.

Бохов уже думал о том, как бы срочно переговорить с ИЛКом. Богорского повидать нетрудно, голландца Петера ван Далена тоже. Но как добраться до Прибулы и Кодичека? Правда, они находились в лагере, но работали в одном из оптических бараков, построенных вдоль аппельплаца. Там изготовлялись прицелы, и доступ туда был строго запрещен. С французом Риоманом тоже нельзя было связаться. Он работал в кухонной команде при офицерской столовой, за пределами лагеря. Тех, с кем трудно было встретиться, можно было уведомить только через «проверку линии». Бохов неохотно пользовался этим способом уведомления, который приберегали для крайних случаев. Однако спешность и важность дела требовали этого. Бохов посмотрел на Кремера:

– Можешь распорядиться проверить линию?

– Могу, – кивнул Кремер, догадавшись, о чем речь. Он уже как-то выполнял такое поручение.

Бохов принял решение.

– Запомни числа: три, четыре, пять и в конце восьмерка.

Кремер кивнул.

– ИЛК! – с лукавой усмешкой сказал он.

В мастерской лагерных электриков у тисков стоял заключенный и старательно опиливал какую-то металлическую деталь.

Вошел Кремер.

– Шюпп здесь? – спросил он.

Заключенный указал напильником на деревянную перегородку в глубине мастерской и, заметив недовольное лицо Кремера, сказал: