Первый раз мне удалось поехать на море в тридцать пять лет. До этого всё как-то не случалось. Я влюбился в море сразу и без остатка. Именно в Черное море. В Крым. На самом деле, до этого я был один раз в Сочи, но город мне не понравился: суетливый, дорогой и пафосный. Так что, можно сказать, по-настоящему я познакомился с морем в Крыму.

Первая поездка в Крым оставила свой неизгладимый след, впечаталась в душу запахом соленой воды, сияющим куполом звездного неба и неумолчным звоном цикад.

Стояли жаркие июльские дни. В Москве было пыльно и душно. Мне позвонили мои старые друзья и уговорили меня составить им компанию на море, куда они собрались поехать дней на десять – пятнадцать, как пойдет, чтобы отдохнуть от города и его вездесущих пыли и шума. Всего-то компании набралось четыре человека: семейная пара, наша общая знакомая Маша и я.

Мы встретились в небольшом кафе на Новокузнецкой, чтобы решить, куда нам лучше направить свой маршрут (выбор был между Алуштой и Фиолентом), и тут Маша предложила поехать в Новый Свет под Судак, убеждая нас в том, как там здорово, и нам всем там должно понравиться.

Что и говорить, Новый Свет совершенно покорил меня и вот уже лет пятнадцать я ему не изменяю.

В то время я носил на себе образ йога, занимаясь в основном хатхой-йогой, но не особенно усердно, а месяца за три до поездки я увлекся гимнастикой тибетских лам – так назывались пять упражнений простой йоговской крии (динамичной последовательности асан), подробно проиллюстрированной в книжице про полковника Кэлдера в переводе А. Сидерского. Каждое утро я с удовольствием делал эту гимнастику и уже достиг уровня 21 повторения.

Может, кто не знает, но в начале этой крии надлежит раскрутиться по часовой стрелке, а поскольку поселок Новый Свет расположен в бухте с уклоном к морю, найти подходящее место для раскрутки было проблематично. Единственным удобным местом для этого был пирс. Итак, каждый день в восемь утра я совершал свои динамичные раскрутки, наклоны и изгибы под прицелом множества глаз отдыхающих. Поначалу меня это смущало, потом я привык и перестал обращать внимание.

После крии я завтракал и чаще либо один, либо с друзьями поднимался на гору Сокол, что красивой доминантой высилась над поселком, а после обеда мы все вместе шли на Царский пляж, небольшую галечную бухту в обрамлении живописных скал.

В один из дней семейная пара по своим делам поехала в Судак и мы пошли на пляж вдвоем с Машей, девушкой во всех смыслах интересной: улыбчивой, курносой, высокой, длинноногой, как будто её слегка вытянули вверх, с широкими плечами, развитыми как у всех профессиональных пловчих. Маша в прошлом была членом юношеской сборной по плаванию. У неё была легкая, слегка подпрыгивающая походка и при ходьбе она откидывала голову назад под тяжестью тяжелых каштановых волос. Не будет преувеличением сказать, что она притягивала взгляды многих мужчин.

Придя на Царский пляж, мы встретили Андрея: с ним мы познакомились несколько дней назад здесь же на пляже. По тем временам, о которых я пишу, середина девяностых, у него был необычный вид, выделявший его из общей массы отдыхающих, людей большей частью семейных, упитанных и с простыми человеческими запросами. Худой, до черна загорелый, на голове выгоревшие добела длинные волосы до плеч, которые он закручивал в некоторое подобие дредов. Вылинявшие, крайне потертые старые джинсы «Леви Страус» и такая же вылинявшая майка неопределенного цвета с плохо читаемой надписью на английском: «будь свободен» на фоне полустертой открытой двери. На ногах старые кеды. Глаза, казалось, тоже выгорели на солнце, они были светло-голубого цвета в обрамлении светлых ресниц и бровей. На вид ему можно было дать лет тридцать – сорок, иногда в его мимике и глазах проскальзывала печать большого опыта и прожитых лет. У него была редкая русая бородка, плохо скрывающая глубокий шрам, который тянулся от щеки вниз к подбородку.