Почему-то категорически не хотелось признаться в том, что у него произошел «сдвиг по фазе». Ясность ума вполне на высоте. Пребывание во сне куда как подходяще. Пускай так и будет. Как же легко договориться с самим собою! А может, так оно и есть на самом деле? Благополучно пребывает в непробудном сне, и ничто ему не угрожает! Скорей всего. Зря, выходит, всполошился!

Перестало учащенно биться сердце, улетучился испуг. Глубоко, с облегчением, вздохнул. Когда, интересно, успел заснуть? Получается, и безумное бегство от вчерашних собутыльников – сон? Слава Богу! Надо же такому привидеться! А как все естественно и натурально выглядит!

– Офигеть и не встать! – воскликнул, окончательно успокоившись и всецело отдаваясь воле сновидения. – Ты точно не людоед?

Можно было и не уточнять. Опасности-то никакой. И услышал:

– Бог миловал.

– Бог мой или твой?

– Ты – верующий?

– По ситуации.

– Понятно! Приспособленец! Хамелеон, по-нашему!

– Я – сомневающийся. Чувствуешь разницу?

– Что сапог, что валенок, все на одну ногу! Бог для всех един. Все сущее на земле – твари Божьи. Твари не в смысле оскорбления, а твари как Божье творение. Сама Земля и Вселенная его рук дело. У меня нет привычки на людей бросаться. В тайге хватает зверья. На людоедство нашего брата толкает крайний голод.

– Не оборотень? – Родиону все прикольней казался диалог с хищником. – Душу дьяволу не продал?

– Якуты оборотнями медведей считают. Они верят, что косолапые некогда были людьми, потому якобы понимают человеческую речь. Но это не мешает им охотиться на топтыгиных. И, обращаю внимание, всегда приговаривают: «Это не мы убили – это русские!» Прикинь, и тут русские виноваты! Как у забугорных политиков! Впрочем, кому говорю? По всему видно, что ты и политика – понятия несовместимые.

– С легкостью соглашусь. Мы в сказке? И лес волшебный, поскольку звери в нем говорящие?

– Разочарую. Лес обыкновенный. Из всего зверья разговариваю я один, уверяю с присущими мне ответственностью и прямотой.

– Тебя заколдовала злая волшебница, превратив в говорящее идолище? – не сдавался Веретенкин, разойдясь не на шутку.

– И тут мимо кассы! Еще варианты есть?

– Сдаюсь! В голову ничего больше не приходит. О каком днище упомянул давеча?

– О твоем, – растянул пасть в улыбке тигр. – Это так предостерег от поноса. Не находишь, что самое время хворост для костра собрать, пока не стемнело?

– Успеется! Какие еще диковинки меня ожидают? Вряд ли твоим появлением дело ограничится!

– Одной невидали недостаточно?

– Маловато, если честно. Жду еще какой-нибудь небывальщины!

– Все же считаешь, что в сказку попал? Чудес больше не будет, обломись! Ты в реальном, а не в иллюзорном мире. Если головой треснулся или ширнулся, я все равно не мираж, не фантом, не химера.

– Я даже не курю! Стыдно признаться, но это мое единственное достоинство.

– Какие твои годы! Со временем приобретешь массу! Заметил, с едой не густо.

– Это еще мягко сказано, – согласился Родион. Подумал: «Сон, а как реально достает голод!»

– Не ценишь свою жизнь! Поперся в тайгу с таким «набором»! Я бы назвал его «набором самоубийцы»! К тайге нельзя легкомысленно относиться! Ее уважать надо! Чем думал? Если головой, то она у тебя явно не самое сильное место! Умный человек ни за что так не поступил бы!

Зверь уму-разуму учит! Еще одно подтверждение тому, что пребывает в бессознательном состоянии.

– Прекращай нравоучения, моралист хвостатый! Не тебе меня наставлять на путь истинный! Все-таки, я – венец природы, несмотря ни на что!

– Согласен, венец. Но какой-то недоделанный, однако.

– Это ты недоделанный! – возмутился Веретенкин. – У меня на руках и ногах одинаковое количество пальцев! У тебя же на передних лапах по пять пальцев, а на задних – по четыре!