– Я нашла сейф, Монти, вот только не знаю, как бы к нему подобраться.

– Уверен, что уж кому-кому, а тебе это проблемы не составит, – спросонок ответил шеф ОЭН. – Отлично сработано. Скажи Ночному Ястребу, что хочу, чтобы он вернулся в течение двух суток. Мне нужно его подготовить еще для одной работенки. Думаю, с этим ты сама разберешься.

– Ты хочешь сказать, мне тут остаться в гордом одиночестве, ни глаз, ни ушей снаружи, да?

– Уверен, что ты справишься.

– А у меня есть выбор?

Ганс Гофман планировал приехать в особняк ван дер Ягтов раньше, чем нанятый им рабочий, чтобы осмотреться и понять, за что браться в первую очередь. Подъехав в дому и остановившись на дорожке, посыпанной гравием, он очень удивился, когда увидел женщину, которая шла в том же направлении. По потертым джинсам, толстовке с капюшоном и бейсболке он догадался, что она американка. Он проехал еще немного, заглянув ей в лицо. По виду старше, чем обычные амстердамские студенты-туристы. Ей было около тридцати. Ганс припарковался напротив дома и выйдя из машины, с грустью смотрел на один из удивительных шедевров голландского зодчества семнадцатого века, сейчас являвший собой лишь бледную тень своего былого великолепия. Ему не верилось, что Ян мог довести дом до такого состояния. Других машин не было, значит, Крис еще не приехала из Венеции.

Женщина, которую он видел, приветливо с ним поздоровалась.

– В городе мне сказали, что у вас тут можно взять лошадь. И недорого, – проговорила она, когда Гансу удалось выдавить скомканное приветствие.

– Я по адресу?

– Хозяева держали лошадей, но никогда не… не сдавали их в аренду. – Ганс мысленно порадовался тому, что правильно понял, она американка: произношение выдавало ее.

– То есть, лошади не ваши?

– Нет, моих близких друзей.

– Может, мне их спросить?

Аллегро сделала пару шагов в сторону дома. Она знала, что старик – и есть Ганс Гофман. В записке, которую он оставил внутри, говорилось, что сегодня он приедет, да и его внешность отвечала всему, что ей удалось о нем узнать. Он воевал во Второй мировой, а значит, ему за восемьдесят, и на нем был старомодный костюм, какие обычно носят юристы. А большой нос и отсутствие резко очерченной линии скул говорили о том, что он голландец.

– Но это невозможно, к сожалению. Мой друг скончался месяц назад. – Гофман снова посмотрел на особняк. – И дом теперь принадлежит его дочери. Она должна сегодня приехать.

Аллегро стояла у него за спиной, оба они теперь смотрели на здание. Очевидно, когда-то он, действительно, был очень близок с владельцем этого особняка. Боль и тоска читались в выражении лица старика и в том, как он втянул голову в плечи.

– Мои соболезнования вашей потере, – проговорила она. – Дом такой красивый.

– Был когда-то. А теперь разваливается на части. Она просто не может себе его позволить, а, прежде чем продать, тут так много нужно сделать.

Последнюю фразу он произнес, скорее, для себя.

– А что дом продают?

– Ну, да, но она едва ли может заплатить за необходимый ремонт, чтобы поднять цену.

– Знаете, у нас в Америке работают такие дешевые бригады – их позовешь, они тебе все чудно сделают. Может, ей тоже к таким обратиться? – предположила Аллегро.

– В Голландии с этим не так просто. Официально, нанимать кого-то без лицензии запрещено.

– А неофициально?

Гофман улыбнулся ее доброму настрою.

– Если бы не знал наперед, я бы подумал, что вы, юная леди, ищете работу.

– Годы опыта вас не обманывают. – Аллегро пустила в ход свою самую очаровательную улыбку. – Я приехала в Амстердам месяц назад. Думала у меня все получится, понимаете? Как бы там ни было, я тут еще на месяц, и свои наличные я бы потратила на что-нибудь поинтереснее отеля.