Вечером ребята принесли деду Ахмеду находки.

– А, морские волчата! Ну, здравствуйте, здравствуйте, – старик был рад ребятишкам. Но, увидев находки ребят, помрачнел.

– Интересная вещь, – сказал, взглянув на пластинку. – Я уже видел сегодня такую.

– Видели, Ахмед Исмаилович!? – удивилась Зоя.

– Да, днём принесли… Часа три назад.

– А кто? – встревоженно спросила Вика.

– Ходит тут один тип. Гуле нашей мозги конопатит. А она и рада, уши развесила… Прикидывается коллекционером-любителем, – Ахмед нервно заходил по комнате.

– Дедушка, а откуда вы решили, что он… Ну, что он врёт? – Димка переглянулся с друзьями. На душе ребят стало тревожно. Сегодняшние «наблюдатели», виденные Павликом. Пропавший ящик, чьи-то следы у утёса… Найденный в иле нож… А теперь, оказывается, кто-то приносил деду такую же пластину.

– Я бы может и поверил, но… – Ахмед подошёл к полке и взял в руки зелёную чашу. – Но подозреваю, что Сабир лжёт… И дело в этой чаше.

– Почему? – ребята, открыв рот глянули на деда. Они ещё не понимали настоящей опасности, которая вдруг нависла над бухтой, над ними… Для них всё происходящее было только захватывающим приключением. То, что это приключение может для любого из них обернуться бедой, они, ещё не познавшие подлости, жестокости и коварства взрослого мира, не могли понять.

– Чашу эту нашёл ваш отец, Павлик и Юленька… Десять лет назад…

– Дедушка Ахмед, зовите нас Пульки – это проще и короче, – улыбнулась Юля.

– Хорошо, Пульки, – Ахмед ласково погладил ребят по голове. – Нашёл её Тёма ещё в своей первой экспедиции, до того, как женился на Тоне, вашей маме. Я этих сорванцов, Тёму, Наташеньку, Игоря, хорошо знаю с пелёнок. Так вот, нашёл её Тёма где-то в Средней Азии. Экспедиция тогда была очень успешной, многие после неё учёных степеней нахватали, открыв необычную для тех мест культуру. К археологии ребятишек я пристрастил – кружок вёл в школе вместе с Кешей Заславским, братом нынешнего руководителя экспедиции в Керчи. Ну, Тёма мне и Заславскому – он считал нас первыми своими учителями – решил сделать подарок. Заказал копии найденной чаши. А чаша была уникальная. Необыкновенная чистота и качество стекла. Но самое главное, в ней нашли остатки необычных веществ. Видимо, они там хранились. Вещество имело сильное психомодулирующее действие и было синтетическим, очень большой чистоты.

– А кто же его сделал тогда?

– Верно, Женечка, верно. Кто в раннем средневековье синтезировал искусственное вещество с таким качеством, которое начали достигать только лет сто назад? Так вот, Тёма подарил нам эти копии…

– То есть – это…

– Фальшивка, подделка, – усмехнулся Ахмед, закончив фразу Алиски. – И здесь вот какая, ребятишки, история… Эта копия абсолютно идентична подлинной. В память об этих сенсационных находках Станислав Заславский распорядился сделать копии чаши для всего научного руководства экспедиции. Заодно испытали аппаратуру, позволявшую делать эти точные копии.

– А зачем? – спросил любопытный Пашка.

– Ну, например, для музеев… У нас, между прочим, тоже такая копия есть!

– Верно, Павлик. Копии даже специально состарили. Настоящих чаш было четыре. Одна хранится в Москве, в Музее Востока. Вторая – в Ташкенте. А ещё две подарили Индии и Китаю.

– А Сабир?

– Подожди, Вика, всё по порядку. Чаша и другие находки были слишком уж уникальны. Ещё некоторое время назад (когда я был мальчишкой) её бы отнесли к области «запретной археологии». И сейчас, хотя многое из того открыто, учёные мужи всё равно относятся к таким находкам осторожно, иногда даже слишком. И в журналах о чаше особенно не писали, упоминали лишь в ряду многих находок. О её уникальности знало только научное руководство экспедиции и группа студентов, которые её и откопали: Тёма, аспирант Серёжа Копёнкин и ещё два студента – приятели и одноклассники Тёмы (и тоже мои кружковцы), работавших у них в каникулы – Юра Криницын и Женя Вертихин.