– Ой, простите! – смутилась Тамара, вспомнив, что в методичке для экскурсоводов после заключения договора с Германией были изъяты все упоминания о войнах с немцами, и даже ее любимый фильм «Александр Невский» в СССР недавно был снят с проката, чтобы не раздражать потомков.

– Не нужно извиняться, – рассмеялся Крузенштерн. – Как говорит русская пословица, из песни нельзя убирать слова! Раньше мы с вами часто воевали, но теперь пришло время дружить.

– Перед нами Владычная палата, – продолжала Тамара, указывая на белое приземистое здание в готическом стиле. – Кстати, ее построили немецкие мастера. Во времена вечевой республики здесь находилась резиденция архиепископа и заседало правительство, которое называлось советом господ.

А вот еще одно материальное свидетельство наших с вами исторических связей. Это Магдебургские врата – шедевр декоративно-прикладного искусства мирового значения. Посмотрите, какая замечательная работа! Врата были сделаны для церемонии коронации императора Священной Римской империи Фридриха Барбароссы.

При упоминании имени Барбароссы немец почему-то напрягся, но затем снова придал своей породистой физиономии выражение заинтересованного внимания.

– В 1336 году врата приобрел наш архиепископ Василий Калика, – продолжала Тамара. – Они прибыли в разобранном виде, были утеряны многие детали, но новгородский мастер Авраам сумел восстановить их в первозданном виде. Он даже увековечил на них самого себя.

– О да, это настоящий шедевр! – воскликнул Крузенштерн, снимая с шеи фотоаппарат. Отщелкав несколько кадров, он спросил, указывая на металлическую фигурку голубя, сидящего на купольном кресте Софии: – А что означает сия птица?

– Это голубь – символ Святого Духа. По легенде он окаменел от ужаса во время погрома Новгорода царем Иваном Грозным в 1570 году. Предки верили, что если голубь слетит с креста, то Новгород будет разрушен.

– Так пусть этот голубь никогда не взлетит! – пафосно воскликнул немец.

В Софийском соборе царил полумрак. В узкие окна едва пробивался солнечный свет. С фрески главного купола сурово взирал Христос-Пантократор. Собор был пуст, и только в дальнем углу сидела пожилая смотрительница. Хотя Тамара считала себя атеисткой, ей становилось не по себе в этом древнем храме, где теперь размещался антирелигиозный музей. Древние стены залеплены карикатурными плакатами, изображавшими толстопузых попов, в открытых раках на всеобщее обозрение были выставлены мощи святых.

– Обратите внимание на это бронзовое паникадило, подарок царя Бориса Годунова, – пытаясь сгладить неловкость, сказала Тамара. – Его тоже сделали немецкие мастера.

По темной винтовой лестнице они поднялись в бывшую ризницу. Здесь хранились уцелевшие сокровища Софии: реликварии, сионы, кратиры, ювелирные изделия, драгоценные панагии, посохи изумительной византийской работы. По стенам были развешаны парадные облачения владык: мантии и фелони, омофоры и саккосы, митры и клобуки.

Крузенштерн не скрывал своего изумления. Он никак не ожидал увидеть такое количество великолепных артефактов. На любом мировом аукционе их можно продать за большие деньги!

После Софийского собора Тамара повела гостя в Лихудов корпус, где располагалось хранилище старинных книжных фондов. Тамара любила бывать здесь. От стоявших тесными рядами манускриптов, инкунабул и старопечатных книг веяло величавым спокойствием. Были тут творения святых отцов и древних философов, жития святых и «хождения» путешественников, ученые трактаты и «травники». В тесном полумраке хранилища стоял волшебный запах – запах времени. Была в нем и уютная милота старого пледа, и аромат трав с привкусом затхлости и ванили, и еще что-то щемяще родное, заставляющее забыть о суматошных буднях.