Пока они шли к подземелью, она не проронила ни слова. Но когда они стали приближаться к месту, где ей предстояло провести остаток жизни, ее улыбка исчезла. Когда ее лицо принимало мрачное выражение, Эржебет выглядела как обыкновенная женщина пятидесяти лет.

Они остановились у только что построенных белых стен с зазором внизу. На полу возле них стояла бадья с мягкой штукатуркой и куча камней.

– Заходите, – холодно вымолвил Турзо.

– Одна?

– Да. Одна.

– Когда мне позволят выйти наружу?

– Когда это будет угодно Господу.

– Да как вы смеете… – Голос Эржебет дрожал от ярости. – Как вы смеете так поступать со мной?! Это совсем не по-человечески. У вас вообще есть сердце?

– Прошу вас, – сказал Турзо. Время обсуждений кончилось.

Поняв, что говорить с ней дальше он не намерен, Эржебет согнулась и медленно пробралась за стену.

Турзо сразу же кивнул. Стоявшие наготове мастера быстро замуровали отверстие в стене и положили поверх камней слой штукатурки. Темница для Эржебет была готова. Турзо объявил, что несколько дней, пока штукатурка не затвердеет, здесь сутки напролет будет стоять стражник.

Бадью со штукатуркой и инструменты быстро прибрали. Теперь здесь были большие белые стены, в которых осталось лишь крохотное оконце для передачи еды. Так была предана забвению редкостная злодейка по имени Эржебет Батори.

В этом огромном каменном гробу она прожила четыре года. Люди, носившие еду вниз, каждый раз слышали, как она шумит внутри.

Сначала графиня вела себя спокойно, но по мере того, как шли дни, начала всхлипывать. Подходившие к окошечку люди слышали, как она умоляет принести ей румяна и белила. Однако на нее не обращали внимания. Внутри все равно не было ни зеркала, ни лучика света.

Прошел месяц, за ним еще один, и ее сумасшедшие вопли, низкие стоны и невнятное злобное бормотание начали доноситься дни напролет. Вечером слуги перестали спускаться в подземелье. Теперь еду приносили только утром и днем.

Было очевидно, что в каменном мешке Эржебет Батори окончательно одичала. От былой красоты не осталось и следов, и в темноте ее поглотило то, чего сама она боялась больше всего, – уродливая старость. К счастью, живя во тьме, сама она этого никак не могла увидеть.

Когда-то Чахтицкий замок с его принцессой-кровопийцей наводил ужас на всю страну. Теперь же жуткие стоны Эржебет круглые сутки доносились из угла в подземелье, куда почти никто не приближался.

Но наконец ее звериный вой стих. В феврале 1615 года, когда снаружи бушевала метель, злобный демон испустил дух.

– Досюда я описывал всё по истории, – сказал писатель Майкл Баркли. Потягивая сухой мартини в «Борднерс», своем любимом коктейль-баре в одном из переулков, отходивших от Голливудского бульвара, он рассказывал бармену о своей новой работе. – Я всегда восхищался Эржебет Батори. И я не один такой – в соседнем музее восковых фигур есть инсталляция с ее участием.

– Значит, вас восхищают злодейки, мистер Баркли? Не будь на свете порочных женщин, мужчинам в аду было бы одиноко…

– Пока что я практически не грешил против истории. Приукрасил, конечно, немного, но с этим ничего не поделаешь. В конце концов, я не использовал ни одного документа тех времен… Но дальше будет по-другому. Неужели я напишу, что Эржебет Батори тихо умерла в четырех стенах? Тогда даже самый заурядный британский режиссер не купит такой сценарий. Вот как будет разворачиваться сюжет дальше…

Приподняв бокал толстыми пальцами с густыми рыжеватыми волосками, Майкл Баркли, чьи хорроры в последнее время раз за разом становились бестселлерами, медленно глотнул мартини.