Новости о “Креативном Синтезе” распространялись с молниеносной скоростью. Статьи в научных журналах, репортажи на телевидении, обсуждения в социальных сетях – мир замер в ожидании, наблюдая за развитием эксперимента. Работы “Архитектора” выставлялись в галереях, вызывая бурные споры и неоднозначные реакции. Некоторые ценители искусства восторгались, видя в них новые возможности и перспективы, другие, наоборот, критиковали, называя их бездушной имитацией.

В одной из художественных галерей, на вернисаже, посвященном работам Архитектора, собралась толпа, как всегда, разношерстная. Художники, критики, журналисты, любопытствующие – все они пытались понять, что же такое искусство ИИ, и как оно вписывается в мир, где до сих пор доминировало человеческое творчество.

В стороне от основной толпы, в небольшом зале, наполненном абстрактными композициями, стояли трое: известный искусствовед, профессор Аркадий Петров, молодая художница-концептуалистка, по имени Ева Соколова и начинающий искусствовед-критик по имени Кирилл Морозов. Ева, с короткой стрижкой и ярким макияжем, то и дело вздергивала бровь, с явным скептицизмом рассматривая экспонаты. Кирилл, наоборот, с энтузиазмом вглядывался в каждую картину, пытаясь уловить ее замысел. Профессор Петров, сдержанный и задумчивый, наблюдал за ними обоими, по-видимому, получая от их споров какое-то особое удовольствие.

– Ну что, профессор, – начала Ева, скрестив руки на груди. – И это вы называете искусством? По-моему, это просто набор алгоритмов, случайный набор линий и цветов.

– Случайный? – парировал Кирилл, его голос был полон возмущения. – Ева, ты разве не видишь, что здесь есть определенная логика, определенная структура? Это не хаос, это упорядоченная сложность!

– Упорядоченная сложность? – усмехнулась Ева. – Да это просто набор компьютерных кодов, распечатанный на холсте. Где здесь душа? Где здесь эмоции?

– Эмоции? – Кирилл задумался. – Разве искусство всегда должно выражать эмоции? Может быть, оно может выражать и что-то другое? Может быть, оно может выражать саму суть, саму структуру мира?

– Структуру мира? – Ева рассмеялась. – Ты серьезно? Ты думаешь, что компьютер может понять структуру мира?

– А разве нет? – Кирилл посмотрел на Еву с вызовом. – Разве мы сами не часть этой структуры? Разве наш разум не работает по определенным алгоритмам?

– Наш разум – это нечто большее, – ответила Ева, ее голос звучал твердо. – У нас есть чувства, у нас есть интуиция, у нас есть совесть. А что есть у компьютера? Только нули и единицы!

– Нули и единицы – это основа всего, Ева, – сказал профессор Петров, вмешавшись в их спор. – Это строительные блоки мироздания. И не стоит их недооценивать.

– Профессор, но неужели вы действительно считаете, что ИИ может заменить художника? – спросила Ева, ее голос был полон разочарования.

– Заменить? – профессор задумался. – Нет, я не думаю, что он заменит художника. Я думаю, что он станет новым партнером, новым соавтором.

– Партнером? – Ева скептически подняла бровь. – Вы думаете, что компьютер может творить наравне с человеком?

– А почему нет? – спросил профессор Петров. – Разве творчество – это исключительно человеческая прерогатива? Разве мы не можем научить машину творить?

– Но это не будет настоящее творчество, – ответила Ева. – Это будет просто имитация, подделка.

– А что такое настоящее творчество? – спросил профессор Петров, глядя на Еву с любопытством. – Разве мы можем дать этому точное определение?

Ева задумалась, пытаясь найти ответ на этот сложный вопрос.

– Настоящее творчество – это когда художник вкладывает в свое произведение частицу своей души, – наконец сказала она. – Это когда его работа отражает его переживания, его взгляды на мир, его самого.