– В такие дни… молодняк трудно сдерживать… – отрывисто прорычала морда. – Паша… входит в пору… Слышит зов своей… крови…
Ладонь мужчины с силой опустилась на подоконник, пальцы скривились, сминая пластик. Ногти окончательно превратились в когти. Уши вытянулись. А когда Лена подняла глаза на отражение, лицо Сергея Николаевича вывернулось оскаленной пастью. В сознании наконец всплыло слово: древнее, забытое. Вспыхнуло холодным огнем.
ОБОРОТЕНЬ.
Лена рванулась к двери. Вдогонку раздалось рычание.
Она выскочила в темноту с криком. Там, в конце коридора, далеко-далеко, светился квадрат Витиного ноутбука, но рядом никого не было видно. Лена побежала к выходу изо всех сил, ломая каблуки на туфлях, подворачивая непослушные ноги. На бегу пыталась звать Молдаванина, хотя голос отказывал и из перекошенного рта вырывались лишь жалкие всхлипы. С грохотом и треском за спиной вылетела дверь под ударом массивного тела, всю мощь и скорость которого учительница боялась себе вообразить.
В темноте она споткнулась о что-то мягкое, словно мешок с песком. Со стоном растянулась на гладком полу. Проскользила по инерции метр, пока не уперлась выставленными вперед руками в стену металлодетектора, покрытую чем-то влажным. Оглушенная, подняла ладонь к глазам и увидела на пальцах кровь. Опустила взгляд ниже – и поняла, что другой ладонью нырнула в дыру на месте живота своего друга и несостоявшегося кавалера. Широко раскрытыми глазами разорванный надвое Молдаванин смотрел на нее, и на его лице застыло по-детски обиженное удивление.
Нечто настигло ее, обрушилось сверху, вдавив в пол, задушило запахом псины – и стало совсем темно.
…Шершавый влажный язык деловито лизал щеки. Теплый смрад заполнил ноздри, когда Лена пришла в себя. Кот. Это ее кот… Нет. Нет, Тишка умер от старости восемь лет назад, когда она еще в педе училась.
Боль. Ужасно болели ноги. Она попыталась присесть из положения лежа – не получилось, только еще более резкая, пронзительная боль накатила волной снизу, заставила на секунду вновь потерять сознание.
Рядом – во тьме – ворочалось и ворчало нечто вонючее, покрытое шерстью.
Бежать, бежать от него!
Ползти…
Цепляясь за швы в плитке пола, она подтягивала свое тело, сантиметр за сантиметром, куда-то – не важно куда – лишь бы подальше отсюда.
Мохнатая лапа схватила ее за одну из покалеченных конечностей и потянула назад. Боль придала сил, Лена рванулась – и высвободилась.
В темноте раздался смешок:
– Любопытная мышка.
Волчонок с лицом Паши Корнилова прижался мордой к полу и плотоядно заурчал, готовясь к веселой охоте.
– У Паши Корнилова хороший папа…
– У мальчика папа тоже хороший, правда?..
– Хороший, хороший папа…
– Заберет мальчика из больницы…
– Хороший, хороший папа…
– Не даст травить таблетками…
– Мальчик надеется…
– Хороший мальчик…
– Мальчик верит…
– Верит в папу и маму…
– Но послушай-ка вот о чем, мальчик…
Хуже, чем смерть
Граф явился к театру со стороны гавани Уитсби. Черная тень, окутанная лондонским туманом. Длинный плащ, поднятый воротник, цилиндр. Он хорошо питался в пути, но эта девчонка с корзиной фиалок разбудила в нем голод. Ледяной взгляд пронзил цветочницу, через мгновение ее пронзили острые клыки.
– Ты опять смотришь этот ужас? – презрительно сказала мать, заглядывая в комнату Димы Замахина. – Хотя бы изредка выключал компьютер. Знаешь, сколько я плачу за электроэнергию?
– Сейчас выключу, – пробормотал мальчик.
– Выключит он, как же! Был бы жив отец, не позволил бы тебе деградировать возле монитора.
Дима тряхнул головой, словно отгоняя невидимую муху.
– Ладно, я на работу. Ужин в духовке. И я тебя прошу, не до утра!