Семья инженера Дмитрия Болеславовича Шостаковича наняла квартиру в доходном доме князя Мещерского в 1914 году, когда их сыну Мите было восемь лет, а его сестрам Марии и Зое – одиннадцать и пять соответственно. Улица Марата называлась тогда Николаевской – мальчик хорошо знал ее, до переезда они жили здесь, неподалеку. Отец Дмитрия работал по профессии, а мать Софья была пианисткой. Интеллигенты и либералы, Шостаковичи проводили вечера, обсуждая революцию 1905 года, собирая гостей в тесной столовой (художник Борис Кустодиев именно здесь сделал знаменитый детский портрет Дмитрия), играя на рояле и исполняя цыганские романсы.
Февраль 1917 года. Доносившийся из этих окон зычный голос Дмитрия Болеславовича, напевавшего «Отцвели уж давно хризантемы в саду», заглушен истошным криком мальчугана, зарубленного на улице казаком.
Разгоняют беспорядки. На обочинах стоят грузовики с вооруженными солдатами. Одиннадцатилетний Митя, впервые увидевший воочию зверскую резню, еле дыша от ужаса, мчится домой. Не считая ступеней, влетает на свой пятый этаж в уже не кажущуюся такой безопасной квартиру родителей.
Убитого на его глазах мальчика Дмитрий не забудет никогда и первым делом попытается выразить переполняющие эмоции единственным доступным ему средством – музыкой. Уже два года Шостакович занимался фортепиано. Поначалу ни особой любви к музыке, ни желания учиться не было, но упорство матери, абсолютный слух и отличная память быстро открыли мальчику безграничные возможности самовыражения в этом искусстве.
Практика давалась Мите поразительно легко, и с первых дней он начал пробовать сочинять сам, сначала с матерью в качестве педагога, а затем в частной музыкальной школе Гляссера. Уже в двенадцать лет начинающий композитор создал фортепианную пьесу «Траурный марш памяти жертв революции», посвященную той страшной картине убийства ребенка, свидетелем которой он стал. Позже эта тема вернется во Второй и Двенадцатой симфониях.
Параллельно с музыкальной школой, из этого дома Шостакович ездил и в общеобразовательную гимназию. Отец надеялся, что Митя пойдет по его стопам и станет инженером. Но любовь к музыке оказалась сильнее, и в тринадцать лет одаренный юноша поступил в Петроградскую консерваторию, занятия в которой не пропускал, несмотря на охватившие страну беды – голод, болезни, отсутствие отопления и транспорта.
«Я был болезненным ребенком. Всегда плохо быть больным, но худшее время для болезни – когда не хватает еды.
А в то время с едой было очень тяжело. Я был не очень сильным. Трамваи ходили редко. А когда трамвай наконец приходил, вагоны были забиты, и толпа пыталась втиснуться в них.
Мне редко удавалось войти. У меня просто не было сил втиснуться. Поговорку «Наглость – второе счастье» придумали именно тогда. Поэтому я всегда рано выходил, чтобы добраться до консерватории. Я даже не думал о трамвае. Я шел пешком.
Так было всегда. Я шел, а другие ехали в трамвае. Но я не завидовал. Я знал, что у меня нет другого способа добраться, я был слишком слабым»[6].
Шостакович рано повзрослел. Когда ему было семнадцать, умер отец. Мать и сестры были сильно истощены, а сам он заболел туберкулезом и сильно ослаб, несмотря на выхлопотанный ректором консерватории Глазуновым дополнительный паек.