Тогда выучила по книжкам названия всех парусов, мачт и прочих деталей парусников. Мое очередное тайное знание для жизни в воображении: закроешь глаза и плывешь, ветер свистит в парусах, какие-то пальмы мелькают по берегам…. Но поступить в мореходку не удалось. И я вспомнила придуманного в период моей «робинзонады» – двоюродного брата Игоря, который должен был вместо меня плавать по морям и стоять на капитанском мостике. Не помню, откуда попала в руки фотография моряка. Скорее всего, это был какой-то актер. Юный, красивый – то, что нужно для задуманного. Рассказала подружкам, что учится он в мореходном училище Севастополя. Сама писала себе редкие открытки от него. Но к лету прекрасный «брат» померк.

Пришла весна, а с нею новая великолепная идея – туристический отряд.

В городе еще никому такого не приходило в голову. И мы, девчонки, чувствовали себя первопроходцами. Особенно потому, что нашу школу только что объединили с мальчишеской. Все хотели в нашу команду, но мы так придирчиво выбирали, что в команде, в конце концов, оказались только Вовка Святов и Яшка Свердлов. Два мальчика и восемь девчонок. Директор идею одобрил. Руководительницей назначили старшую пионервожатую Марию Ивановну.

Таким составом мы стали ходить в походы по (как теперь говорят) малой родине. Ходили пешком, на байдарках по мелким речкам, на шлюпках по Оке…

Смешная случилась история в самом первом походе, осенью. Нам по четырнадцать, Марьиванне – восемнадцать. Мы подчинялись ей беспрекословно – таково было условие главного вдохновителя – учительницы биологии Нины Валерьяновны Кошелевой.

Марьиванна, человек деревенский, к ночи быстро находила общий язык с хозяевами домов, и ночевали мы всегда в тепле. Палаток тогда у нас еще не было. И первая же ночевка стала для меня неожиданным уроком.

Приняла нас хозяйка последнего дома. Марья Ивановна стала готовить ужин. «А что у вас на ужин?» – поинтересовалась хозяйка. «Гречка». – «Ой, гречка! А можно и мои ребята поедят с вашими? Они гречку-то, почитай, и не едали!» Гречка тогда была страшным дефицитом. И вот варит Марьиванна гречневую кашу в огромном чугуне в русской печи. Потом вываливает ее в большущий таз. Хозяйка бухает в кашу большой кусок топленого масла – аромат по всей избе… Восемь нас, Марьиванна, сама хозяйка и человек пять хозяйских детишек похватали ложки. А я гречку не ем с детства, когда-то мама сказала, что там железо.

Смотрю, ложки так и мелькают, а каши все меньше и меньше.

– Марьиванна, а я что буду есть? Я же гречку не ем…

– Ляжешь спать голодной, – спокойно отвечает Марьиванна.

– А ты попробуй, а то опоздаешь! – советует хозяйка.

Зачерпываю ложку, другую… как вкусно! Наверное, только так и можно распробовать настоящий вкус – когда мало остается.

В другой раз мы, уже восьмиклассники, проходим через деревню, покупаем в магазине хлеб в дорогу. Наши мальчики Вовка и Яшка идут последними и кидают маленькие кусочки хлеба гусю. Ушли от деревни далеко, а гусь все топает за нами. Останавливаемся на ночевку, строим шалаш, палаток у нас тогда не было. Ребята привязали гуся неподалеку. Гусь затосковал да как гагакнет! Марьиванна аж испугалась. Потом: «Ведите его обратно в деревню!» А вокруг ночь… Мы еле уговорили ее оставить гуся и зажарить с яблоками. Поклялись, что никогда и никому. Яблоки в моем рюкзаке, из моего сада. Марьиванна сдалась. Гуся мастерски ощипали, облив сначала кипятком. Набили его яблоками и на толстой ветке зажарили над костром.

Не так давно встретила в Муроме бывшую сопоходницу. Вспомнили многое и гуся в том числе. Моя Нина взгрустнула: «Никогда в жизни не ела ничего вкуснее того гуся». Вот как!