Мне вообще тогда показалось, что у меня серьёзно так крыша потекла, потому что они, когда прояснились окончательно, сначала очень громко так вопили, не понимая, что происходит. И я тоже вопил, в общем, со стороны – дичь полная. Думал, что всё, приехали, совсем скоро со мной зеркало начнёт говорить.
Стал искать, что всё это может значить. И тогда ещё узнал, что реальный характер человека состоит из нескольких радикалов, что всегда есть один ведущий, образующий основу характера, и определяющий основной мотив поведения человека:
– Целеустремлённый
– Демонстративный
– Возбудимый
– Творческий (странный)
– Жизнерадостный
– Чувствительный
– Боязливый
Что человек, под действием этих характеров, может подумать, что у него личностные расстройства. Но всё это никак мне не помогло.
Оказалось, что эти голоса не проявление моего сумасшествия, а кое-что пострашнее. Выяснилось, что раньше эти голоса были живыми и здоровыми людьми (не все), но в их жизни наступил момент, когда жизнь прервалась по весьма неестественным причинам. Их смерть не так вот, чтобы внезапно случилась. Может только Лежебока умирал по-настоящему. Ещё они натерпелись боли перед самой смертью, а уж на таком нервном пределе были, что посмотришь пару раз – так потом только от этих моментов в депрессию впадёшь. А ещё они постепенно возвращали себе фрагментами память, и словно проживали жизни до самого конца, до самой смерти, возвращаясь заново в тот момент, когда они погибали, и какие мысли в то мгновение думали. Пока всё вокруг не погасло и не стихло. Я же от этих моментов кирпичей накладывал.
В поисках, что это может всё значить, наткнулся на историю нижегородского краеведа-некрополиста Анатолия Москвина, который выкапывал трупы детей, потому что слышал их голоса, когда спал на их могилах. Он потом делал из этих трупов куклы, всю квартиру ими заставил, причём, по его словам, делал всё это, чтобы их оживить. А ещё потому, что летом ему было очень одиноко, так как его родители увозили на дачу кота(!). И над куклами учёный-некрополист не издевался, не совершал сексуальных действий, а поил их чаем, пел песни и показывал добрые советские мультики, создавал свою потустороннюю семью. И теперь находится на принудительном лечении за свои сомнительные эксперименты.
Так вот, отвлёкся, всё это было оч странно и дико, меня достаточно долго тогда трясло, кажется с месяцок точно, но нечто подобное случалось по-моему и раньше, вроде галлюцинаций слуховых – несколько лет назад услышал что-то внезапное, возможно просто показалось. Меня тогда машина чуть не сбила, и как будто на меня кто-то наорал. А ещё раньше, в детстве, когда совсем мелкий был, вроде бы у врачей был на учёте… Точно! Вспомнил! Наблюдался. Тьфу, разве такое забудешь. Я может и забыл, что ходил к психологу, но никогда не забуду из-за чего.
Перенесёмся в моё раннее-раннее детство. Вжуууууух – назад проносятся нулевые, проносятся в то далекое время, когда страна только-только начала преображаться из советских пейзажей в весьма пёстрое, пережившее бандитское веселье, капиталистическое государство. Для российских людей 90-е – это пора ярких вспоминашек и исторических мемов.
Для Пельменного Царя это время малиновых пиджаков. Всё дело в том, что в СССР существовал дресс-код на костюм, преимущественно это были лишь стандартные расцветки («А так же банальный дефицит одежды существовал», – вставляет свою реплику Революционер). После же развала СССР, где-то в 1992 г., российские телезрители познакомились с репортажами на Неделе высокой моды в Париже, где была показана новая коллекция мужской одежды Versace, среди которой присутствовало сочетание классических серых брюк и ярко-красных пиджаков. Ну а так как наши сограждане стремились следовать новомодным течениям… И понеслось. Кто-то мог позволить себе брендовый пиджак, кто-то же покупал пиджак дешёвый, рыночный. А к середине 1990-х малиновые пиджаки начали выходить из моды, став преимущественно предметом понтов представителей криминала. А представители эти состояли из быковатых спортсменов, потому ассоциации быка в малиновом пиджаке неспроста. Стасик Борецкий полностью раскрывает этот ныне сказочный образ.