[18]

– При выходе, – рассказывал Андрей Михайлович, – я столкнулся с небольшой кучкой студентов разных курсов, которые шарахнулись от двери. «Подслушивать нехорошо», – буркнул я, и тут же поймал себя на мысли: а подсматривать? Ведь ещё хуже – а между тем мы, зрители «сценического эксперимента номер два», именно и подсматривали за чужой жизнью.

В своём кабинете декан с улыбкой протянул мне лист бумаги:

«Пожалуйте! Вот копия. Ваша лаборатория теперь существует de jure».

«Не знаю, как вас и благодарить, Сергей Карлович…»

«И вот ещё что: ваша работа среди студентов уже возбудила лёгкую сенсацию, – продолжил Яблонский. – А эта сенсационность и их отвлекает от учёбы, и вам совсем некстати. Думал сегодня весь день: как бы вам переехать куда подальше от любопытных глаз? И, представьте себе, придумал! Вы знаете, что у нашего университета есть собственная научная библиотека?»

«Ну, а как же! – подтвердил я. – По адресу улица Загородная роща, дом 1А».

«Верно, в ста метрах от проходной Нефтехимического завода. А в этой библиотеке имеется учебный класс, аккурат над читальным залом. Использовался раньше активно, а сейчас – в основном для разовых семинаров и всяких инструктажей. Созвонился сегодня утром с заведующей библиотекой, полюбезничал с ней и – в общем, держите второе распоряжение! Не распоряжение, конечно, – поправился он: – я не могу распоряжаться в подразделении, которым не руковожу. По жанру это ходатайство: “Уважаемая Таисия Викторовна…” – и всё остальное как положено. На этот раз оригинал, точнее, один из двух оригиналов, второй оставлю у себя. Вы ведь простите старика за то, что я так по-хозяйски вмешался? Место, конечно, на отшибе, но зато…»

Я заверил декана, что лучшего и желать не мог. И правда, сомнительное удовольствие работать на одном этаже с кафедрами отечественной и всеобщей истории, когда и Бугорин, и профессор Балакирев в любую секунду могут войти и бесцеремонно поинтересоваться: а что это мы делаем?! Ещё и сами захотят поучаствовать, чего доброго… бр-р!

«Вы очаровательный человек, Сергей Карлович!» – прибавил я в порыве благодарности.

«Полно, полно! – замахал на меня руками декан. – Что вы мне расточаете комплименты, словно девице! Кстати, пошёл тут новый слушок: будто все девицы в вашем исследовательском коллективе от вас настолько без ума, что вы им уже и во снах являетесь. Насколько это обоснованно, скажите?»

Я тогда с удовольствием рассмеялся, и он со мной тоже. Только выйдя от него, я припомнил сон Марты Камышовой и поразился: как хорошо, оказывается, у нас на факультете поставлено осведомительство всякого рода, и как проворно работает пошлое «сарафанное радио»!

[19]

– Войдя в аудиторию после обеда, – вспоминал Могилёв, – я увидел уже полностью подготовленное сценическое пространство. Три парты поставили «покоем»^>20, что, видимо, изображало столы судьи, обвинителя и защитника. Стол судьи оказался покрыт зелёной тканью. Тэд пояснил, что купил ткань в обеденный перерыв, пожертвовав обедом, и что, будь у него больше времени, купил бы и деревянную киянку, то есть судейский молоток. Я только покачал головой, видя такую преданность делу. Имелись и составленная из стульев скамья подсудимых, – рядом с адвокатским столом, – и места для четырёх присяжных заседателей: урезанный состав, но не могли ведь мы расширять свою рабочую группу до бесконечности. Правда, даже из этих четырёх Алёша отсутствовал. Из лекторской кафедры соорудили свидетельскую трибуну. Тэд, выполнявший роль секретаря суда, указал мне моё место. Прежде чем занять его, я обратился к группе с коротким воззванием: