Порой мне приходилось слышать, что легенда о Небесной женщине преподносится как элемент красочного фольклора. Но даже когда ее неверно трактуют, в ней все равно чувствуется изначальная сила и мощь. Большинство моих студентов никогда не слышали эту историю о земле, на которой они родились. Но когда я ее рассказываю, я вижу, как загораются их глаза. Смогут ли они, сможем ли все мы воспринять историю Небесной женщины не как артефакт прошлого, а как наказ на будущее? Сможет ли нация иммигрантов снова последовать ее примеру, чтобы сделать эту землю своим домом?

Взгляните на последствия изгнания из Рая бедной Евы: земля в кровоподтеках и следах насильственного отношения. Разрушается не только сама природа, но, что более важно, и наши связи с ней. Как написал Гари Набхан: «Мы не можем осмысленно приступать к исцелению, к исправлению ошибок без воссоздания истории». Другими словами: наша связь с землей не восстановится, пока мы не узнаем ее истории. Но кто ее расскажет?

В западной традиции существует общепризнанная иерархия живых созданий, на вершине которой, конечно же, находится человек – апофеоз эволюции, венец Творения, а растения – внизу. Но у индейцев люди в этой иерархии часто относятся к категории «младших братьев». Мы считаем, что у людей меньший жизненный опыт, а значит, им нужно многому учиться и следовать примеру учителей – животных, птиц и растений. Их мудрость проявляется в том, как они живут. Они учат нас своим примером. Ведь они прожили на этой земле гораздо дольше, чем мы, и у них было время все узнать. Живя как над землей, так и под ней, они соединяют Небесный мир с земным. Растения умеют добывать пищу и лекарства из света и воды, а потом отдают их.

Мне нравится думать, что, когда Небесная женщина рассыпала свои семена по Черепашьему острову, она обеспечила пищу для тела и ума, эмоций и души – она хотела, чтобы мы учились. Растения способны рассказать нам ее историю, нам нужно только научиться их слушать.

Горячие волны стелются над луговыми травами; воздух тяжелый, влажный и наполненный звоном цикад. Все лето они ходили босиком, и все равно сухая сентябрьская стерня 1895 года колет им ноги, когда они рысцой бегут по выжженной солнцем прерии, поднимая пятки, как танцоры грасса. В своей выцветшей под солнцем одежде они похожи на молодую поросль ивы. Во время бега под смуглой кожей на их узких грудях выпирают ребра. Они направляются в сторону тенистой рощицы, где под ногами мягкая прохладная трава, и, раскинув ноги, плюхаются в ее высокие заросли. Несколько минут они отдыхают в тени, а потом вскакивают на ноги, ловя кузнечиков для наживки.

Удочки стоят в том же месте, где они их оставили, прислоненные к старому тополю. Они насаживают кузнечиков и закидывают леску. Прохладный речной ил просачивается меж пальцев ног. Но жалкий поток воды, оставленный засухой, едва струится по высохшему руслу. За исключением нескольких комаров, нет никаких жалящих насекомых. Скоро становится ясно, что шансы пообедать рыбой тают так же, как и их животы под выгоревшими джинсами, поддерживаемыми бечевкой. Похоже, что сегодня на ужин им не светит ничего, кроме сухарей с красной подливкой. Опять. Они терпеть не могут возвращаться домой с пустыми руками и разочаровывать маму, но и сухари наполнят желудок.

Земля здесь, вдоль реки Канейдиан, в центре Индианы, представляет собой холмистую саванну с рощицами в низинах. Большая ее часть никогда не была вспахана, да и плуга здесь ни у кого нет. Мальчики идут по течению реки, переходя от рощицы к рощице, назад к дому, что стоит на их участке. Они надеются найти более глубокое место, но тщетно.