Все трое бандитов были мужчинами. Все при оружии. Все в длиннополых армейских плащах, хорошо защищавших человека во время песчаных бурь, ставших настоящим бичом этих земель после войны. Сидя в сёдлах безупречно и осанисто, троица гарцевала, словно на параде. Воинская муштра кавалеристов чувствовалась в них за милю. И всё-таки, несмотря на общую схожесть, один из головорезов выделялся сильнее остальных. Одетый в саржевую жилетку и широкополую шляпу с приколотым к тулье краем, он обладал круглым, заносчивым лицом, украшенным отвислыми усами пшеничного цвета. На его плече сидело что-то, что Леко издали принял за птицу. Но он понял, что ошибся, как только лучи заходящего солнца заиграли всполохами на медных сочленениях и проводах, опутывающих тело орнитоптера. Магически оживлённый механизм, словно заметив внимание Стрелка, расправил крылья и издал протяжный скрип, резанувший по ушам противной какофонией тонов. Подобные штуковины использовали в регулярных войсках Пьярнанема для быстрого доставления депеш и проведения разведки. Слишком маленькие, чтобы нести серьёзный груз, они, тем не менее, являлись превосходными шпионами.

Пернатая машина была не единственной чертой, отличающей усатого головореза от других. Если его товарищи ехали на лошадях, то он восседал на верликоне. Леко уже доводилось сталкиваться с подобными чудовищами на войне и он всегда с содроганием вспоминал эти моменты.

Странная зверюга в холке не уступала першерону18. Несмотря на дюжий рост, строением тела она больше походила на борзую, к тому же такую, которую нерадивый хозяин вознамерился заморить голодом. Тощие суставчатые лапы переходили в изогнутое дугой тело, на котором с помощью хитроумной упряжи крепилось кожаное седло. Специально загнутая лука была устроена так, чтобы при скачке не натирать подвижную шею монстра, которая оканчивалась вытянутой, острозубой головой.

Насколько Стрелок знал, верликоны были всеядны. То есть, буквально пожирали всё, что попадало к ним на зуб. А уж человеческое мясо клыкастые скотинки и вовсе считали изысканным деликатесом. Именно поэтому в большинстве стран разведение чудовищ не просто считалось дурным тоном, а строжайше запрещалось. Человек, оседлавший подобную плотоядную бестию, несомненно, произвёл бы неизгладимое впечатление в любой цивилизованной части света, где бы ни появился. Но даже восседай Усатый верхом на дряхлом хромом муле, Стрелок без труда распознал бы в нем вожака этой небольшой стаи. Рыжего бандита выдавали командирские повадки, офицерская выправка и, главное, – глаза. Жестокие, властные и злые. Глаза человека, привыкшего отдавать приказы. Человека, для которого жизни других не стоят и выеденного яйца. Такой будет с удовольствием смотреть на агонию живого существа и улыбаться.

Вся тройка под мерный перестук копыт въехала на площадь и остановилась шагах в пятидесяти от Леко. Усатый склонился и почесал длинную гривастую шею велрикона, старательно следя, чтобы ладонь не оказалась в опасной близости от пасти зверя. Даже приручённые, эти животные оставались чертовски агрессивны. Потревоженный орнитоптер на плече бандита принялся возмущённо квохтать и перебирать ногами-манипуляторами, устраиваясь поудобнее.

– Ты кто такой? – негромко проронил головорез, продолжая трепать пальцами жёсткие копны цвета ржавой стали.

– Моё имя тебе ничего не скажет. Гораздо важнее, почему я здесь. По какой причине.

– И что же это за причина, господин Никто? – Усатый перестал поглаживать шею отвратительной твари и зверь, щёлкнув пастью, раздосадованно блеснул черными, выпуклыми шариками глаз.