Не знаю, кого я больше пыталась убедить: Стаса или себя. Но он примирительно поднял руки и как-то странно посмотрел поверх моей головы. Я резко обернулась, и внутри меня всё куда-то ухнуло. Мирослав прошёл за моей спиной в сторону уборной, одарив меня коротким ледяным взглядом, полным ни то презрения ни то отчаяния. Он всё слышал! Он точно всё слышал!

Мне стало нечем дышать, кровь отлила от бледнеющих щёк, и я обессиленно закрыла лицо ладонями.

– Тебе плохо? – Забеспокоился Стас.

– Мира, всё нормально? – Подбежала Настя и участливо погладила меня по плечу.

– Да, нормально, я сейчас. – Прикрыв глаза, я безуспешно пыталась выровнять дыхание.

– Так, пошли! – Настя взяла меня под локоть и повела в сторону женского туалета. – Зайди – умойся холодной водой, должно полегче стать. Сегодня народу очень много, ты, наверное, набегалась, утомилась. Бывает. Ничего страшного.

Я зашла в туалет и закрыла за собой дверь на замок. Повернув вентиль крана и сполоснув лицо холодными брызгами, я устало посмотрела на своё отражение. Тридцать три, и не меньше. Ничем это не скрыть. Темно-русые волосы, собранные в высокий хвост, к концу смены висят непослушными сосульками. Серо-зелёные глаза, замученные и слегка покрасневшие от тусклого искусственного освещения, не выражают ничего, нет в них былого огня, он погас, не выдержав навалившихся проблем. Я сильно проигрываю той, что сидит за столиком с Мирославом и мило с ним беседует. Она – прекрасна, как сама молодость. Они с Миром подходят друг другу. Да, я наблюдала за ними! Не смогла ничего с собой сделать. И да, я завидую ей. И ревную, что бы это не значило.

Мира-Мира, как же хорошо у тебя получается создавать вокруг себя неприятности. Удивительная способность. И ты никогда не можешь обойтись одной малюсенькой проблемкой, нужно собрать целое семейство, обвешаться ими, как новогодняя ёлка. Чтобы потом, геройскими усилиями, надсажаясь и ломаясь, их преодолевать. Только что от тебя в итоге останется? Горстка пепла?

Я запуталась. Заблудилась в этом ворохе проблем, и не знаю, с чего начать. Так не хочется снова чувствовать себя беспомощной, но это опять происходит. Я вернулась в ту точку, из которой нужно поднимать себя, вытаскивать за волосы, как барон Мюнхгаузен. Просто не верится.

Как я могла так вляпаться в Мира? Ну как? Он, ещё ничего не сделав, уже причиняет мне боль. Просто своим существованием. Отдельно от меня. Своими невыносимыми постоянно взъерошенными волосами, своим глубоким взглядом, пробирающим до мурашек, своими горячими прикосновениями, своим запахом, сводящим с ума, и превращающим меня в одержимую. А ведь между нами даже ничего не было! И не будет, уж точно никогда не будет!

Слегка пошлёпав себя по щекам, пытаясь вернуть им хотя бы подобие румянца, я решила, что пора бы вернуться к работе. Смена не закончилась, и меня ещё ждут дела. Мне уже намного лучше. Работы осталось всего-то ничего, а я ещё даже на восемьдесят процентов не упахалась. Непорядок! Всё, Мира, хватит жалеть себя. Вперёд – труба зовёт!

Бросив последний разочарованный взгляд на своё отражение, я дернула ручку двери, и выскочила в коридор, неожиданно с разбегу врезавшись носом в мужскую грудь, обтянутую тёмно-синей шерстяной водолазкой. До боли знакомый аромат терпкого табака, смешанного с прохладной свежестью океана, выбил почву из-под ног. Мирослав. Я подняла голову, и потерялась в пространстве, исчезла, испарилась, умерла. Всё вокруг потеряло своё значение, только его тёмные глаза, уносящие в бездну неожиданно нахлынувших эмоций, жар его ладоней, крепко и одновременно нежно придерживающих меня за талию. У меня не осталось сил, чтобы оказать сопротивление этому наваждению. Как ему это удаётся? Быть таким невыносимо притягательным и далёким одновременно? Вот так действовать на меня, отменяя все запреты и обещания, что я себе дала?