– Так, погоди, если сроки не вышли, можно же апелляцию подать, может получится всё переиграть.

– Нет, Света, эта страница для меня перевернута. Не хочу больше ни видеть, ни слышать их обоих.

– Вот козёл! – Излишне громко выпалила подруга. – Надо же, а с виду и не подумаешь. Не человек, а сплошное разочарование. Не представляю, как ты это всё пережила?

– Да, если честно, пока не пережила. – Снова нахлынули болезненные воспоминания, и глазам стало больно. Не хватало ещё расплакаться в кафе на виду у всех.

– Эй, ну ты чего, – Света погладила меня по руке. – Не вздумай плакать из-за этих уродов.

Я вытерла непрошенную слезу со щеки, и печально улыбнулась подруге. Как вовремя она приехала. Сейчас, сидя с ней за столиком маленькой уютной кондитерской, я поняла, как я на самом деле одинока. Как мне не хватает нашего незатейливого студенческого общения, глупых подвигов, безбашенных поступков. Как я устала жить без всего этого, быть не собой, быть придуманным образом для кого-то, кто даже не смог оценить этой жертвы.

– Тебе нужно найти кого-нибудь, какого-нибудь мужчину. Нет, не какого-нибудь, а нормального, адекватного. Ты молодая, красивая…

– Нет, Свет, я не хочу.

– Ну что – не хочу? Надо! Не хорони себя, Мир.

– Не готова я пока. И нескоро буду готова.

– Ну, как скажешь. – Подруга отодвинула тарелку с недоеденным пирожным. – Мы тут ещё две недели будем. Можем сходить с тобой куда-нибудь, вспомнить бурную молодость.

– Куда, например?

– В какой-нибудь клубешник, – Света поиграла бровями, и изобразила руками движение из нашего студенческого танца.

– Я тут уже сходила недавно в клубешник, – засмеялась я, и прикусила язык.

– Опачки! Я жду подробностей.

– Не поверишь, я сама их жду.

– Это как?

– Я напилась в свой день рождения просто в хлам, одна, представляешь? Потом поехала в клуб. А дальше – всё, не помню ничего. – Почему-то про Мира не хотелось упоминать, мне важно было, чтобы он остался моей маленькой личной тайной.

– Я уверена, ты была там королевой! – заливистый Светин смех заставил обернуться мужчин за соседним столиком.

– Да-да, звездой! – хотела бы я тоже искренне посмеяться над этой ситуацией, но вышло как-то неубедительно. – На букву «П».

– И никого даже не подцепила? Не верю!

– Нет, видимо, в тридцать три цеплялка начинает отказывать. – Я изобразила подобие улыбки. Подцепила… Да я сама была, как прицеп, как приставучий репей.

– Что же, время беспощадно. Помнишь, мы с тобой и с Каринкой ночью по сугробам, на каблучищах, в коротких юбках и на дискотеку? Мама дорогая! Вот где королевишны были.

– Как такое забыть? Ещё и в минус тридцать! А Каринку не выпускали не утеплённую, помнишь, она в подъезде раздевалась и в пакете под лестницей оставляла толстые бабушкины штаны, свитер и шапку с шарфом? А потом после клуба обратно переодевалась. Вот мы бесстрашные были.

– Помню. – Грустно вздохнула Света. – Каринку жалко. Дурочка молодая.

– Я на неделе собираюсь к маме на кладбище, нужно и к ней на могилку сходить. Пойдёшь со мной?

– Нет, Мир, не люблю такие места.

– Ну да, туда не очень хочется приходить. – И это чистая правда. Мне проще общаться с мамой дома. Я каждый день с ней разговариваю, будто она жива и просто где-то в соседней комнате занимается своими делами. Мне так легче жить в нашей с ней квартире, делая вид, что ничего не изменилось.

– Послушай, Мира, а ты где работать собираешься? Не думала ещё? – Света внезапно оживилась и придвинулась ко мне поближе.

– Думала. Но пока на этом и остановилась.

– Тут такое дело: мы с мужем открываем сеть кафе в регионе, два заведения в Сибирске будут. И мы набираем штат сотрудников. Пойдёшь? – Подруга деловито достала из сумочки ежедневник и ручку.