Адриана не понимала, почему Стивен был так бескомпромиссен в этом вопросе и считает детей врагами.

– Ты понятия не имеешь, Адриана, во что дети могут превратить твою жизнь. А я наблюдал это на примере моей семьи. У моих родителей никогда ничего не было. Мать носила одну паршивую пару туфель, одну пару на протяжении всего моего детства! Она сама нас обшивала, а потом мы занашивали вещи до такой степени, что они разваливались. Мы не имели книжек, кукол или игрушек. У нас не было ничего, кроме бедности и нас самих.

Адриана признавала, что все, о чем говорил Стивен, было ужасно, но это не имело никакого отношения к их теперешней благополучной жизни, а он никак не хотел этого понять.

– Печально, что тебе пришлось такое испытать, Стивен. Но нашим детям не пришлось бы испытывать в чем-нибудь нужду. Мы оба хорошо зарабатываем, нам и ребенку хватило бы на более чем безбедное существование.

– Тебе так только кажется. А школа? А колледж? Ты знаешь, сколько теперь стоит обучение в Стенфорде? А как с нашим путешествием в Европу? Мы больше будем не в состоянии его предпринять. Придется от многого отказаться. И ради чего? – Он возвысил голос почти до крика. – Ты в самом деле готова пойти на это?

– Я не понимаю, почему ты говоришь о крайностях? А если нам, Стивен, и придется чем-то пожертвовать, неужели ребенок не стоит этого? – дрогнувшим голосом спросила она.

Стивен не ответил, но его глаза сказали все: для него ребенок не стоит жертвы.

Адриана продолжила:

– Во всяком случае, мы говорим не о планировании детей в будущем. Мы говорим о малыше, который уже существует. Это большая разница.

Разница была для нее, но не для него.

– Мы говорим не о малыше. Мы говорим о чем-то непонятном. Капелька спермы коснулась микроскопической яйцеклетки. Что из этого получилось? Ровным счетом ничего. Вопросительный знак, микроскопическая потенциальная возможность стать родителями и не более, и мы этой потенциальной возможности не хотим. Подумай об этом. Все, что тебе надо сделать – пойти к твоему врачу и сказать: «Я не хочу».

– И что дальше?

Слушая Стивена, она чувствовала, как в ней закипает гнев.

– Что дальше, Стивен? Он что, просто скажет: «О’кей, Адриана, ты не хочешь ребенка? Нет проблемы», – и перепишет его из графы «Да» в графу «Нет» в своем списке? Не совсем так. Доктор высосет его вакуумным аппаратом и выскоблит меня. – Адриана сделала паузу, потому что слова, которые она произносила, внушали ей ужас. – Он убьет нашего ребенка, вот что он сделает, Стивен. Вот что значит сказать «не хочу». Но в том-то и дело, что я хочу его, и тебе тоже следует об этом подумать. Это не только твой малыш, но и мой, это наш малыш, хочется тебе того или нет. И я не собираюсь от него избавляться только потому, что ты так велишь.

Адриана говорила, подавляя рыдания, но Стивен как будто не слышал ее. Под влиянием охватившего его ужаса он стал холоден и бездушен. Страх словно заморозил его.

– Понятно, – произнес он холодно и отстраненно посмотрел на жену. – Так ты хочешь сказать, что не будешь избавляться от него?

– Я еще ничего не сказала. Я просто прошу тебя об этом как следует подумать и говорю, что хотела бы его оставить.

Адриана сама не ожидала такого признания. Однако просьбы оставить малыша были похожи на разговоры о щенке, которого она из жалости хотела приютить, а не о ребенке, и это приводило ее в отчаяние.

Стивен печально кивнул, взял ее за руку, потянул на кровать и лег рядом. Чувствуя его близость, такой знакомый запах, Адриана перестала себя контролировать и разрыдалась. Потрясение, страх, напряжение, волнение, кипевшие в ней, вырвались наружу потоками слез.