При этих словах на устах собравшихся появилась легкая улыбка. Уж больно трудно было представить женщину, способную напугать огромного и шумного Кокаколу. Кокаколой Серикова прозвал индонезийский партнер Должанского. Плохо выговаривая иностранные слова, он решил таким образом сократить имя и отчество Николая Николаевича. Он стал звать его Колей‑Колей, а затем перешел к Кокаколе. Сериков пытался поначалу протестовать, но потом махнул рукой, перестал злиться и стал откликаться на это обращение. Хотя, конечно, легкомысленный напиток мало вязался с впечатляющей наружностью Николая Николаевича. Темные волосы, короткая, «боксерская» стрижка, небольшие темные глазки под широким лбом. Большой приплюснутый нос, квадратный подбородок, небольшой шрам на верхней губе. Рост метр девяносто восемь, квадратные, мощные плечи и пудовые кулаки отбивали у любого желание испробовать на себе его силу. Откровенно говоря, никто и не помнил, чтобы Кокакола сам с кем‑нибудь разбирался. Для этого существовали другие люди. Но грозный внешний вид как нельзя лучше подходил к его должности, что и отмечали все, кто посещал завод и знакомился с Сериковым. Его даже пытались переманить на другие предприятия, но он преданно служил небольшому Вадиму Александровичу и не поддавался ни на какие посулы.
– А ты бы ее обольстил своей улыбкой, – буркнул Евгений Яковлевич. Уязвленный тем, что Кокакола его опередил, информацию о журналистах должен был дать он, а не охранник, Лосев зло сверкнул глазами. – Раз так хорошо Марго знаешь, мог бы и не допустить публикации!
Кокакола остановил тяжелый взгляд на пиаршике.
– Я ее вообще не знаю! – заявил он. – Но работу свою делаю и информацию на тех, кто вредит нашему делу, имею. Чего и другим советую!
– Ну ладно, степень действия и бездействия членов нашего коллектива мы потом посчитаем, – вмешался в перепалку генеральный. – Лучше давайте решать, что делать будем?
Лосев кашлянул и распрямил плечи. Что‑что, а это он готов доложить.
– Мы подготовили целый ряд акций, – сообщил он. – На ОРТ и на РТР выйдут передачи, в которых расскажут о наших социальных программах. А НТВ выступит с разоблачением акций российского Гринписа и его изданий. В частности, пойдет разговор об ангажированности Джаврова.
Должанский кивнул.
– Хорошо! Но впредь сделать все, чтобы предотвратить утечку, – размеренно заговорил он, обводя взглядом своих помощников. – Наш завод должен быть вне всяких подозрений. Если уж не можете скрыть какие-то негативные явления, которые имеются на всяком производстве, списывайте все на хулиганов. Николай Николаевич, займись этим. А вы, Владимир Арамович, будьте добры давать Серикову каждый день сводку по здоровью персонала.
Зырянов, начальник медицинской службы ФАЗМО, подобострастно закивал головой:
– Конечно-конечно! Каждый вечер будет! Все сделаем!
Начмед завода, Зырянов Владимир Арамовичч был человеком на заводе весьма непопулярным и нелюбимым сотрудниками.
Среднего роста, неопрятный с заметным отвисшим животом и всклоченными сальными волосами, круглыми темными совиными глазками на пухлом лице и маленьким крючковатым носом над толстыми губами большого рта, он производил впечатление мелкого рыночного торговца. Те, же кто знал то, кем на самом деле являлся Зырянов, прозываемого в среде заводчан Серым кардиналом или Кукловодом, предпочитали лишний раз ему на глаза не попадаться.
Зырянова не просто не любили, его боялись. В особенности боялся его Филлипенко. По роду своей деятельности начальник отдела автоматизации и программных средств, как официально называлась должность бородача, был посвящен в некоторые детали деятельности Владимира Арамовичча, знал о том, что происходит с теми, кто вызвал недовольство генерального или самого Зырянова знал о некой лечебной процедуре, после которого человек уже никогда не становился прежним, но знал он и о том что Владимир Арамовичч догадывается о подозрениях Анатолия Викторовича. Это конечно же не прибавляло сисадмину любви Кукловода, в чем Зырянов не раз давал повод убедиться, и Филлипенко знал – если бы не покровительство Должанского, злобный начмед давно бы расправился с ним, но поделать ничего не мог. Какие у него, как у сисадмина, возможности? Выступить на совещании? Не серьезно. кому он здесь откроет что-то новое? Все давно уже в теме, а раз молчат, значит их устраивает такое положение дел. Уволится? Это значило потерять защиту генерального директора и тогда его уже ничего от гнева Зырянова не спасет. Разоблачить? Это в первую очередь ударило бы по тому же Должанскому, но делу бы не помогло – несведущие в делах ФАЗМО люди ему не поверят, а те кто знает, никогда ничего не скажут. Да он пискнуть не успеет! Ни в милиции, ни в ФСБ без серьезных доказательств даже говорить с ним не станет? Нет, поговорить, может и поговорят, выслушают, посочувствуют, но попросят подтвердить слова, и что тогда? Пшик, доказательств нет! Весь выхлоп в таком протесте, разве что в черный список сплетников попадешь! Как же, очернительство флагмана российской экономики, единственного предприятия, обгоняющего в науке и технологиях западную фармацевтику!