Кайрис отдергивает руку как от огня. Опять мерещится? Или она вконец обезумела? Серебристый серп кажется красивым, но опасным: как дикий зверь в клетке. И его нестерпимо хочется коснуться еще раз. Кайрис опасливо тянется к серпу, смыкая пальцы вокруг деревянной рукояти. Слабость, давно ставшая частью жизни, мешает обдумать поступок, прежде чем совершить. От прикосновения к оружию пробирает, заставляя мурашки пробежаться под кожей. Кайрис моргает и медленно движется к ножнам. Снимает их, осторожно вгоняет серп внутрь, но рукоять не отпускает. Сон это или морок – не важно. Сил бороться с этим нет, поэтому остается просто плыть по течению.

– Кто ты? – спрашивает Кайрис неуверенно.

В горле мгновенно пересыхает. Мутная пелена перед глазами и не собирается исчезать.

– Мое имя – Улыбка змея, – чудится усталый вздох. – И Крии стоит проявить побольше уважения за то, что она может брать меня в руки.

Голос будто обретает плотность, звуча так же четко, как человеческий. Кайрис едва не роняет серп от удивления, но, подумав, сильнее сжимает пальцы. Оружие не способно говорить. А значит, она спит или бредит, и все не по-настоящему. И Кайрис принимает правила игры.

– Ты говорящий? Ты и с Крией говоришь?

Слышится мелкий перезвон, будто кто-то трясет кошель с монетами. Смех.

– Нет. Ты должна благодарить судьбу за шанс говорить со мной, – и прежде, чем Кайрис успевает задать следующий вопрос, продолжает: – Наконец-то она оставила меня в покое! А то все режь эту траву и режь, а она же липкая и совершенно холодная.

Если не пытаться сопротивляться, этот морок вскоре рассеется – так Кайрис себя успокаивает, продолжая вести странный диалог с серпом, кто бы мог подумать.

– Стой, а где она вообще? Если не в лесу, то…

– В доме старейшины, где и все остальные, конечно же. Иногда даже моей старухе приходится окунаться в мирские дела. Да ты ведь не знаешь об этом! Так и быть, буду великодушен и расскажу тебе.

А тон такой, будто говоришь с принцем или вообще королем. Кайрис даже становится смешно, но она сдерживается и садится на кровать, готовая слушать.

– А тебе-то откуда знать?

Несколько мгновений в ответ ничего не слышно, и Кайрис уже думает, что серп обиделся или она окончательно проснулась, но тут серп медленно отвечает:

– Я подслушал, – и, не дав возможности обдумать это, начинает рассказывать: – Обсуждают казнь. На закате в городе повесят кого-то из деревни. Какого-то Алерия…

– Алесия, – шепчет Кайрис одними губами.

Ее внезапно будто в прорубь окунули – так потрясло услышанное. Мысли про бред и неправду забываются, и Кайрис слушает серп, затаившая дыхание.

– Точно. Так и знал, что с дураком что-то случится. Помогал бежать убийце – наверняка кто-то наплел о его невиновности, а потом сам же и страже сдал. Этот Алесий такой наивный – как ребенок.

– Но он же не наивный! Наоборот – хитрец, – выпаливает Кайрис, вспоминая свои опасения.

Опять раздается перезвон, в этот раз громче – серп конкретно так развеселился.

– Нашла хитреца. Кому он навредит, этот Алесий, кроме самого себя?

В голосе сквозит презрение, и Кайрис выпускает рукоять, позволяя ей упасть на колени. И смотрит вперед немигающим взглядом. Воспоминания проносятся перед глазами, и теперь, когда страх не затмевает их, Кайрис понимает, что Алесий ничего плохого ей не делал. Значит, он правда хотел помочь? И ей, когда отпирал дверь и спрашивал, откуда синяки… и какому-то незнакомому преступнику. Что-то колет кожу в районе груди, и Кайрис опускает голову. На глаза попадается деревянная птица – знак богини, оберег. Пальцы нащупывают его и вдруг с силой стискивают.