Вода брызжет в стороны, усеивая руки мелкими каплями, и мутнеет. В центре вспыхивает темное пятно и расползается, пока не окрашивает воду полностью. Кайрис смотрит, как очарованная. Крия склоняется над чашей, ее жесткие волосы закрывают лицо, кончики намокают, касаясь воды. Ворожея молчит, только губы подрагивают. Тишина затягивается, и страх холодит Кайрис спину. Крия зачерпывает воду, и по ее ладони стекают грязные струи.

– Я умру? – невольно шепчет Кайрис.

– Нет, – Крия поднимается на ноги и выплескивает воду. – Твоей смерти я не вижу.

– Это же хорошо? – говорит Велиса, беззаботно улыбаясь, но тут же замолкает под взглядом ворожеи.

– Не стоит волноваться, Кайрис, – говорит Крия мягко, будто успокаивая. – А теперь иди. И ты иди, Велиса-лиса. Не гадается мне сегодня.

Только и остается, что послушаться и выкинуть странное предсказание из головы вместе с поселившимся на затылке холодком. Солнце поднимается на середину неба, и все начинают готовиться к главной части праздника. Расчищают землю и собирают хворост для «чайкиного» костра, благословляют пищу у алтаря. Чаще всего это птичий хлеб – плоские лепешки с узорами перьев. Молодые девушки приносят первоцветы – для мешочков на удачу. Кайрис тоже сделает такой следующей весной и зашьет в подол зимней юбки.

Велиса уходит вместе с остальными девушками – гадать по венкам. Кайрис с легкой тоской смотрит им вслед, но сегодня ее место тут. Пара мужчин покрепче начинает складывать на расчищенной площадке хворост небольшими кучками, чтобы образовать круг. Работа тянется медленно, и Кайрис устало опирается об алтарь, все еще теплый от солнца. Как-то разом накатывает странная сонливость. Голову обволакивает туманом, она тяжелеет, и веки сами собой опускаются. Кайрис закрывает глаза вроде бы всего на миг, тут же открывая от чьих-то осторожных потряхиваний.

– Что ты видела? – спрашивает старейшина.

Мужчина стоит, внимательно вглядываясь в лицо слезящимися глазами, и Кайрис понимает, что успела заснуть. Она растерянно моргает. Солнце успело скрыться, не видно даже золотистой полоски на горизонте. Все уже тут, встали незамкнутым кольцом вокруг алтаря, только ее и ждут.

– Что ты видела? – настойчиво повторяет старейшина.

Мысли ворочаются в голове медленно, как лопасти старой мельницы, но до нее доходит, что он говорит про поверье. Мол, когда Чайка стоит у алтаря, ожидая вечера, с ней обязательно заговорит богиня. И как теперь объяснить, что просто от усталости сморило?

– Я… видела мешки, полные зерна, – находится Кайрис.

Старейшина довольно крякает и отходит. От вранья как-то не по себе, но иначе он решил бы, что Кайрис – плохая Чайка. Внутри едва заметно колет обидой: почему богиня действительно не заговорила? Прошлая Чайка много рассказала. Тоже врала? Тем временем сложенные кучкой ветви начинают поджигать. Дым взвивается вверх сизой лентой. На сердце как-то тяжело, но Кайрис уговаривает себя успокоиться. Надевает черную деревянную маску с грубым изгибом клюва, берет в руки протянутый букет.

От дыма начинает кружиться голова, и недавние страхи и переживания отступают. Кайрис уверенно расправляет плечи, окидывая взглядом толпу, похожую на единое существо, – и выходит из круга. Осталось обойти всю деревню, вернуться и, наконец, станцевать. Проходя мимо пустых домов, Кайрис вспоминает движения, украдкой повторяя их на ходу. Букет с первоцветами невольно выписывает в воздухе плавные линии, следуя за рукой. Оказавшись на краю деревни, она поворачивается, и сердце замирает от восхищения. Кажется, будто сейчас весь мир принадлежит ей одной.