Блокадный Ленинград не только пережил несколько разных периодов, но и каждый месяц, каждый день имел свое лицо. Это необходимо было учитывать редакциям радио. Они чувствовали: так, как говорили с жителями города в октябре 1941 года, уже нельзя было говорить в ноябре, передачи мая 1942-го несравнимы с мартовскими. Конечно, календарь событий не совпадал с обычным календарем. И все-таки если сентябрь – и в газетных статьях, и в передачах радио – можно назвать месяцем Ленинграда, то октябрь сорок первого стал прежде всего месяцем Москвы. Теперь и передачи «Говорит Ленинград» начинались обращением: «Слушай, Москва! Слушай, родная столица!» К Москве обращались бойцы и командиры Ленинградского фронта, моряки Балтики, о Москве говорили писатели. Достаточно прочитать сейчас эти выступления, чтобы, не зная сводки, не видя карты боев, понять меру опасности, нависшей над Москвой во второй декаде октября 1941 года.

Командир «энской» части Ленинградского фронта Дарьин в передаче «Говорит Ленинград» сказал: «Сегодня радио донесло до нас известие о том, что остервенелые фашистские орды на одном из участков фронта прорвали линию нашей обороны… Родная наша столица, товарищи москвичи, войска западного направления! В эти трудные минуты хочется передать вам с Ленинградского фронта слова горячего привета». Речь командира Дарьина и стихи О. Берггольц звучали в одни и те же часы. «Кровью, пламенем, сталью, словом задержи врага, задержи!»

Передачи «Говорит Ленинград» открывало обычно публицистическое вступление. Оно было безымянным – радиожурналисты Арон Пази, Яков Бабушкин, Георгий Макогоненко не представлялись слушателям. В октябре эти вступительные строки достигали высокого накала. 16 октября в обращении (автор – Я. Бабушкин) говорилось: «Дорогие друзья, граждане великой Москвы! Нет в советской земле уголка, где бы ни думали сегодня о вас, нет советского сердца, которое бы не билось единством с вами…»

18 октября во вступительной заметке Г. Макогоненко сказано об опасности, грозящей столице, всей стране: «Опасность эта стоит перед всеми советскими людьми неотвратимо и грозно. Взглянуть этой опасности прямо и открыто в глаза, понять ее глубину и силу и выдержать, не упасть духом, не поддаться отчаянию, собрать все свои силы – значит победить».

В мирные дни ленинградское радио транслировало передачи центрального вещания, широко использовались газетные материалы. Первой военной осенью большинство передач – оригинальные. Москву почти не удавалось принимать, а из газет, хотя и приходили они довольно регулярно, брали немногое. Это объяснялось не отсутствием в нашей печати значительных статей, а необходимостью использовать специфику радио. Важно было не только содержание речи В. Вишневского или Н. Тихонова, но и то, что они выступали сами. И стихи в исполнении автора воспринимались иначе, чем когда их читал актер. С другой стороны, в исполнении актеров многие очерки, статьи получали на радио дополнительные оттенки, которые трудно было уловить, читая статью в газете.

Из газетных материалов в программы включались лишь те статьи и корреспонденции, стихи и поэмы, которые благодаря своей остроте, призывности, динамичности выигрывали при исполнении. Такими были стихи Александра Прокофьева, обращенные к Москве: «Сегодня твоя оборона проходит сквозь наши сердца». Так звучали в октябре 1941 года статьи Алексея Толстого. «Ленинград с честью выполняет свой долг перед Родиной. Жребий славы и величия выпал теперь на Москву», – писал А. Толстой в статье «Москве угрожает враг» 16 октября.