Скрипучий монотонный голос связывается обычно с разочарованностью, пессимизмом, отрешенностью, скукой, подавленностью; он не передает своеобразия голосовых возможностей говорящего и дает слишком мало акустической информации. Но в Англии, например, скрипучий голос высоко оценивается социально. Скрипучими голосами Диккенс наделил огромное количество своих героев. Этот голос снимает маркировки личности, по нему нельзя определить ни регионального, ни этнического, ни социального происхождения говорящего, и он часто используется политиками – например, Йошкой Фишером.

Один человек может пользоваться разными голосами в зависимости от аффектов и ситуаций, и умение владеть ими воспитывается у актеров. Это составляет потенциал перформативных техник имитаторов. Сдвиг установленных маркировок служит часто основой комических или патологических голосов в кино и театре. Все колебания вокруг нормы (слишком тихо, слишком медленно, слишком ритмично, слишком много воздуха) проблематичны. Легкий хрип или придыхание кодирует эротику, замедленность действует загадочно, а минимальная ритмизация – музыкально. Но перебор порождает иной эффект. Голос, в котором не чувствуется дыхания, поддерживающий один тон без вибрато и равномерный ритм, воспринимается как голос механизма. Голос слишком высокий (для мужчины) или слишком низкий (для женщины) не только маркирует гендерную неопределенность, он может вызвать смех или ужас. Высокий голос Петера Лорре, сохранивший и после слома детскую прозрачность, сделал его идеальным актером на роли сексуальных маньяков. Слишком сильное придыхание воспринимается как болезнь или перверсия, как в «Синем бархате» Дэвида Линча (1986). В американском фильме «The Experiment in Terror» (1962) действует невидимый убийца с голосом астматика, которого ФБР вычисляет по картотеке патологических голосов. Этот детектив перенес систематизацию Морелли с размера ушей преступников на измеряемую степень фонации.

Пристрастие американского театрального режиссера Роберта Вильсона к глухим и больным актерам объяснено отчасти тем, что вариабельную высоту их голосов, тембр и непредсказуемость интонации не может имитировать ни один актер. Они звучат настолько своеобразно, что с ними не может соревноваться ни один поставленный эффект остранения.

Перевод звуковых сигналов в электрические был использован не только в сфере телекоммуникации, но и в области изучения голоса при опоре на основные параметры акустических сигналов, которые можно измерить и визуализировать. Для измерений используют обычно электроакустический анализ[40], позволяющий при помощи особых фильтров (low pass filtering) редуцировать голоса до 300–400 герц. При этом теряется отчетливость и становится непонятно, что говорится, но оставлены измеряемые паралингвистические параметры голоса: громкость, высота, ритм, скорость, динамика. Таким образом, сокращается семантическая информация сказанного, но сохраняется вся аффективная информация, которой пользуются не только акустики, но и психологи и музыковеды.

Психологи – поначалу путем эмпирических наблюдений – изучали, как один и тот же человек меняет голос и говорит то высоко и быстро, то медленно и низко. Высокие голоса здесь ассоциировались с печалью и скорбью, громкие с раздражением и возмущением, быстрый темп с равнодушием или возбуждением. Социологи описали бы эту манеру в рамках отношений подчинения (быстро и высоко) и авторитарного давления (медленно и низко). Психологи же пытались на основе анализа этих особенностей разработать методику определения нервного заболевания (истерии, невроза, психоза, депрессии) либо установить вокальные параметры для базисных аффектов