Картер же рос на глазах. За его плечами оставались тонны литературы, которые трансформировались и выливались в новых работах. А этот уровень Пирс уже не тянул. Он считал, что Картер специально хочет его подставить, подмочив репутацию, которую сам же помогал приобрести за несколько лет обучения.

Поэтому на днях Картайзеру в голову закралась мутная мысль сменить мозговой центр Картера на попроще – молодой абитуриентки, которая еще не прошла проверку, но уже заняла особое место в голове, так как иных вариантов пока не было. Заблудшая овечка явно нуждалась в заработке, раз стала кричать о своих способностях на первой вечеринке в его клубе.

Слухи о новенькой ударнице подпитывали поднимающийся гнев и намерение немедля разорвать прочную связь с бошковитым Картером, явно замыслившим опозорить его таким тонким методом. Медлить было нельзя. Стоит только с чего–то начинать поиски, и, как иногда показывает жизнь, всегда выход находится в самом неожиданном месте.

Естественно, Картеру нечаянная отставка пришлась не по душе, но молодой человек продолжал изображать внимательного слушателя, хотя все в душе бурлило и кипело. Ему была неясна причина прекращения их сотрудничества, ведь значимых для этого причин он не видел, и Пирс до последнего исправно хорошо платил за всевозможные письменные работы. С этим трудно было смириться в секунду. Неужели Пирс так глуп, что поверил слухам, распространенными недоброжелателями? Но Картер никогда никого не умолял. Он лишь пришел за ответами…

– Все дело в твоем стиле написания, – снизошел до объяснений Пирс, с горечью произнося каждый звук. – Он оригинален, не считая твоего умничества. Ты не докторскую пишешь. Да и мне твой стиль уже не повторить… Поэтому если так сложится, что девчонка будет высказываться в письменной форме попроще твоей манеры, то…

– Не советую, – оборвал его Картер, наигранно выдавливая улыбку. – Ведь куча времени и трудов потрачено на заслугу признания и похвал со стороны куратора… Он без конца твердил всему преподавательскому составу кафедры о самородке, достойной замене и просто губке, которая впитывает не только алкоголь и табачный дым своего заведения, но и…

– Ты слишком заносчив, – отчеканил Пирс, задетый речью Картера, ведь о Картере высказывались с не меньшим уважением и даже лучше.

Несмотря на своей привычный образ жизни, Пирс в глубине души стремился быть на голову выше тех, с кем имел дело, не говоря о Картере, который был как неизлечимое бельмо на глазу. Но существовали и другие двери, которые хотелось открыть для того, чтобы быть хотя бы наравне с теми, кто всегда сомневался в нем. Трудно представить мозговитым интеллектуалом торговца наркотиками и любителя запрещенных игр, но неиссякаемое самолюбие требовало покорить и эту вершину.

– Лучше прислушайся ко мне и не делай непоправимых ошибок.

Картер сильно рисковал. Он–то думал, что Пирс давно у него на крючке, на который хорошо ловятся тысячи долларов из его кармана. И совсем не ожидал, что на последнем году аспирантуры ему придется беспокоиться о поддержании уровня жизни, ведь на деньги Пирса он частенько даже позволял себе шикануть. Совсем недавно Картер присмотрел себе квартиру в сносной удаленности от ВУЗа, осле окончании которого планировал работать, и очередное накопление бюджета позволило бы ему некоторое время не думать о пополнении кредитного счета.

– Отдыхай пока, Картер, – нагло ухмыльнулся Картайзер, легко смахнув пепел с сигары. Слова пока прозвучали как насмешка, но все говорило о начале конца прекрасного времени, когда Пирс платил ему не глядя, лишь бы вновь быть лучшим в потоке. – Совсем заездил себя. Как представлю, что ты по ночам строчишь очередную курсовую, так жаль становится твоих бездарно прожитых лет. Расслабься. Сними здесь любую девчонку. Считай это моим прощальным подарком. Всегда предполагал, что мало тебе платил, но ты задрал нос и обнаглел в конец. Могу, конечно, предположить, что делаю глупость и исправить это досадное недоразумение могут лишь твои бесплодные молитвы, но сильно не надейся. Хотя… Равных тебе действительно в штате нет, но ты забыл кто именно должен быть на вершине. Ты отрабатывал от души, но малость перестарался. А именно – углубился не по–детски. Я имел любопытство по диагонали пробежаться глазами по твоей последней работе, после того как в деканате на меня стали странно поглядывать. Все гениальное просто, но это просто я должен хотя бы понимать при чтении. Усек?