Как только посетительница ушла, Борис утратил свою напускную солидность: вскочил, поспешно вытер руки валявшейся на верстаке ветошью и, приветливо улыбаясь, поздоровался с гостями:

– Очень рад, что заглянули. Чем могу помочь?

Он буквально лучился радушием, что, впрочем, было неудивительно: перед начальником Заставы Борис всегда немного заискивал, а самого Седого рассматривал как своего будущего тестя.

– Охотники нашли на берегу заброшенный поселок, – сразу перешел к делу Карп. – Там могли остаться лекарства, оружие, горючее и инструменты. Может быть, даже продукты.

– У-у! – оживился Борис.

– Поселок находится на севере острова. На лодке до него добираться около двух дней. Весной, когда вскроется лед, мы собираемся отправиться туда на разведку, – продолжал Карп. – Хочешь принять участие в экспедиции?

Горящие азартом глаза Бориса сразу потухли. Седому даже показалось, что он растерялся.

– Так весной же у меня самая работа, – невнятно пробормотал он. – Приходится лодки чинить, снасти, оружие. Может, придется сваи поправить или частокол обновить.

– Когда это ты сваи правил? – нахмурился Карп.

– Так я же говорю: может, придется…

Борис попятился к верстаку, машинально подобрал лежащую там тряпку и принялся снова вытирать руки. Карп долго смотрел, как он трет ладони, потом строго сказал:

– Ладно, подумай. До весны у тебя время есть.

И, подав знак Седому, первым вышел из мастерской.

– Нет, ну каков жук! – добавил он, оказавшись снаружи. – В море не выходит, сидит на всем готовом и даже задницу свою от стула оторвать боится!

За двадцать лет на Заставе почти не осталось стульев, и в слесарке стул Борису заменял упаковочный фанерный ящик, но Седой не стал поправлять старого товарища. Дело было, конечно, не в стульях.

А Карп продолжал негодовать:

– Нашел себе сытное место и впаривает всем подряд свои железки, да еще дерет за них с людей втридорога! Те, у кого руки есть, к нему не идут. Вон, Макс для твоей Юльки какой лук смастерил, и без всякого Бориса! А женщинам или старикам куда деваться? Вот и несут механику свои крохи.

Седой тактично промолчал. Каждый выживает, как может. А Борис, если уж на чистоту, не получает дополнительный паек как начальник Заставы или как добывший зверя охотник. А пользы общине приносит не меньше, чем они. Может, Борис и не поправлял опорные сваи (а чего их поправлять? Двадцать лет простояли и еще столько же простоят), но это он следит за состоянием защитного частокола, чинит охотничьи лодки и износившиеся снасти. И весной у механика действительно много работы: если снасти и оружие можно неспеша отремонтировать зимой на берегу, то для того, чтобы проверить мореходные качества лодки и узнать, не дала ли она течь, нужно сначала спустить ее на воду.

– Кому инструменты, детали нужные искать, как не механику? Кто этим будет заниматься? Работы у него много! Сказал бы прямо, что в море выходить боится! А как другие выходят? И не раз за двадцать лет, а каждую весну и лето, и по многу раз! Ничего, он у меня поплывет. Не по желанию, так по приказу, но поплывет.

Впереди выросло возвышающееся на полметра над землей сооружение медпункта. Карп оборвал свою гневную тираду и, недовольно сопя, вскарабкался по ступенькам. «Может, это возраст, – глядя в спину другу, неожиданно подумал Седой. – С годами мы все становимся раздражительными».

На Заставе полным ходом шли приготовления к празднику, который распорядился устроить Карп по случаю удачной охоты. По его указанию мужчины установили прямо во дворе большую жаровню, а женщины занялись разделкой мяса. Процесс его приготовления требовал изрядного умения и сноровки. Чтобы жесткое мясо моржа стало нежным и сочным, его нарезали тонкими ломтиками, отбивали и затем еще вымачивали несколько часов в маринаде из ягод и используемых в качестве приправы ароматных трав. Пока мариновалось мясо, специально назначенные истопники носили с дровяного склада хворост и спрессованные брикеты сухого мха, пропитанного тюленьим жиром, для розжига огня.