Артур властным движением привлек ее к себе, предвкушая, как эта ночь блаженства станет лучшей в его жизни. И тут острая боль в спине пронзила его. Урсула вонзила нож еще и еще раз, тело Артура обмякло и рухнуло на пол.

Медленными шагами молодая вдова подошла к своей жертве. Она села на него, обхватив своими красивыми ногами, и занесла нож, чтобы проткнуть сердце врага. Но тут сильный удар в голову оглушил ее. Это Худон ворвался в спальню во главе стражи. Он наклонился над окровавленным Артуром и задыхаясь от рыданий проговорил:

– Господин, я приказал слугам посчитать ножи, которыми пользовались за ужином. Одного не хватало. Вот я и подумал…

Урсула очнулась в своих покоях. Было утро. Солнечные лучи подозрительно ласково освещали ее комнату. У ее стола стоял завтрак, более пышный, чем обычно. Входная дверь была открыта. Все выглядело так, будто ей дали в последний раз насладиться жизнью перед казнью Ее потрясенный ум едва справлялся с осмыслением действительности. Она еще жива? Мелькнула страшная догадка: неужели для нее придумали самую изощренную для любой матери пытку – наблюдать за казнью сына?! Разъяренной тигрицей, готовой растерзать любого, кто покусится на жизнь ее детеныша, выпрыгнула она в коридор. И – о боже милостивый! – услышала такой знакомый детский смех. Ее сын играл внизу с дочерью одной из служанок. Что же это? Ум отказывался служить ей. И небесная твердь не упала еще на землю? И труба еще не протрубила? И горы еще стоят на своих основаниях? Или сир Артур скончался ночью от полученных ран, а слуги решили пощадить ее с сыном?

– А, вы встали, госпожа? – услышала она ненавистный голос Худона. – А, вы встали, моя дорогая? – услышала она ненавистный ей голос Худона.

– А, вы встали, госпожа? – услышала она ненавистный голос Худона.

– Я не госпожа и ты мне никто, мерзкая ты крыса. Не смей обращаться ко мне! – отвечала она лакею. Возможно, стража, стоящая за спиной, придавала лакею уверенности. Как бы то ни было, он осмелился продолжить разговор.

– Крысу, госпожа, обычно недооценивают. В какой–то степени она даже уникальна в своей способности приспосабливаться. Она отважно сражается за жизнь и поумнее иных очаровательных двуногих особей. – Все потому, что для крысы главное – выжить, – отвечала Урсула.

– А для вас не это главное? – удивился Худон.

– Такому, как ты, этого не понять, но есть те, для кого главное не выжить любыми способами, а прожить достойно. Избавь меня от длительного общения с тобой и говори сразу, что тебе нужно, – закончила она.

– Сир Артур просил передать, что прощает вас. Он сочувствует вашей утрате и скорбит о вашем вынужденном заточении в его замке. Он обещает сделать все возможное, чтобы ваше нахождение здесь со временем стало для вас приятнее. Он понимает, что слова эти могут вызвать у вас недоверие, но время все расставит по своим местам.

– Что же он сам мне все это не сказал? – спросила Урсула, в самом деле не верившая ни единому слову.

– Когда же он успел бы? Сир Артур после вчерашнего «общения» с Вами еще не вполне пришел в себя. Чтобы своим болезненным видом не травмировать Вас и, особенно, Вашего сына, он и велел мне передать его слова, что я и исполняю.

Урсула подумала, что ее сынок был упомянут не просто так, теперь во всем ей слышались скрытые угрозы. Но странно: весь оставшийся день она убеждалась в том, что никто из окружающих не желает ей зла. Она играла с сыном, который к ее вящему удивлению и огорчению выглядел счастливым и будто полностью забыл об отце. Несколько раз он справлялся у Худона о состоянии сира Артура. Казалось, мальчик действительно полюбил убийцу своего отца, и это разрывало сердце его матери.