Майкл по-прежнему верил в то, что говорил своему дяде. Сам он в синагогу не ходил, никогда не молился и надеялся, что в один прекрасный день нужда в религии просто отпадет. Но он понимал, что такие перемены происходят медленно, и верил в пользу прагматизма.

Навещая племянника, равви замечал религиозные объявления на доске, но ничего не говорил. Похоже, его тоже печалило возникшее между ними отчуждение. Кроме друг друга, у них практически не было родных в этом мире: отец Майкла давным-давно переселился в Чикаго, оставив в Нью-Йорке кучу обозленных кредиторов, и, проживая в районе, где преобладали большие семьи, Майкл особенно остро чувствовал свое одиночество. Потому он так и обрадовался, увидев на пороге своего кабинета равви:

– Дядя! Как хорошо, что ты зашел!

Мужчины неловко обнялись. Сам Майкл уже привык ходить с непокрытой головой и без выпущенных поверх брюк кистей-цицит, но рядом с дядей чувствовал себя голым. Вдруг он заметил застывшую в дверном проеме женскую фигуру.

– Хочу познакомить тебя с моим новым другом, – сказал равви. – Майкл, это Хава. Она недавно прибыла в Нью-Йорк.

– Рада познакомиться с вами, – произнесла женщина.

Она была высокой, даже выше Майкла. В первый момент ему почудилось, что в дверях маячит темная и грозная статуя, но незнакомка шагнула в комнату и оказалась обычной женщиной в простой скромной блузке. В руках она держала картонную коробку. Поняв, что чересчур пристально разглядывает ее, Майкл поспешно заговорил:

– И я тоже, разумеется. Сколько вы уже в Нью-Йорке?

– Всего месяц.

Она смущенно улыбнулась, словно извинялась за свой недавний приезд.

– Муж Хавы умер по дороге в Америку, – объяснил равви. – Здесь у нее никого нет. А я – что-то вроде ее социального помощника.

Лицо Майкла вытянулось.

– Бог мой, какое горе! Я вам глубоко сочувствую.

– Спасибо, – еле слышно откликнулась она.

Они замолчали, словно переживая ее недавнее несчастье. Тут женщина вспомнила о своей коробке.

– Я вот это испекла, – сказала она немного отрывисто. – Я пекла для вашего дяди, но всего оказалось слишком много. Он предложил принести это сюда и угостить людей, которые здесь живут. – Она протянула коробку Майклу.

Он открыл ее, и комнату немедленно заполнил божественный аромат масла и специй. Коробка было доверху наполнена выпечкой: слоеными рожками, миндальными и имбирными печеньями, коржиками и сладкими булочками.

– И вы сами все это сделали? – поразился Майкл. – Вы пекарь?

Женщина ненадолго задумалась, а потом улыбнулась:

– Да. Наверное, да.

– Моих подопечных все это очень порадует. Прослежу, чтобы каждому досталось по кусочку. – Он поспешно закрыл коробку, чтобы избежать соблазна: при виде миндального печенья у него немедленно потекли слюнки; он обожал его с детства. – Спасибо вам, Хава. Это отличный подарок. Отнесу все это на кухню.

– Попробуйте миндальное печенье, – предложила женщина.

– Обязательно. Очень их люблю.

– Я… – Она замолчала, будто спохватившись. – Я рада.

– Хава, – вмешался равви, – может, подождешь меня в прихожей?

Женщина кивнула.

– Рада была познакомиться с вами, – сказала она Майклу.

– Я тоже, – отозвался он. – И правда, огромное вам спасибо. От всех здешних постояльцев.

Она улыбнулась и вышла из кабинета. Для такой крупной женщины двигалась она на удивление бесшумно.

– Бог мой, какая трагедия, – вздохнул Майкл, когда они с дядей остались вдвоем. – Удивительно, что она осталась в Нью-Йорке, а не вернулась домой.

– Там ее никто особенно не ждет. По сути, у нее не было выбора.

– Но она ведь не у тебя живет? – нахмурился Майкл.

– Нет-нет, конечно нет, – поспешно ответил дядя. – Она пока живет у моей бывшей прихожанки, пожилой вдовы. Но надо найти ей постоянное жилье, да и работу тоже.