Но ведь отлив неизбежен, и вслед за спасительным охлаждением приходит уважение, духовная близость, надёжность, взаимная поддержка, ответственность, долг, совместное родительство, наконец – комфорт и удобство совместного проживания. Те пары, чьи чувства были уютными и спокойными, кто грелся – но не обжигался, летал – да не высоко, имеют гораздо большие шансы пережить вот такое перерождение любви без истерик, надрыва и отчаяния.

«На этом держится брак», – внушала себе Лера.

Из меня любовь выходит

Жаркой вытяжкой из крови,

Оставляя в жилах жидкий,

Дрёму тешащий бульон,

Забирая глаз свеченье,

Дрожь из тела и проклятья

Каждой, ставшей нашей, ночи:

Не кончайся, слышишь, дура! <…>

Из меня любовь выходит,

Забирая подчистую

Всё твое былое чудо,

Оставляя то, что было <…>

Что тебе сказать, любимый?

Уходи к чертям собачьим!

Уходи! Беги, не видишь —

из меня любовь выходит!

Павел Круссанов, «Укус ангела»

Татьяна решила объясниться с Сергеем по телефону: она опасалась, что при личной встрече тот начнёт её уговаривать, давить на жалость и чувство вины, и в итоге вынудит остаться с ним. В субботу утром Таня позвонила и произнесла тщательно подготовленную фразу, мол, я так больше не могу, я честно пыталась, твоей вины нет и так далее. Сергей, казалось, не был удивлён. Единственное, о чём он попросил, – встреча на пятнадцать минут, в любом выбранном Таней месте.

Татьяна предложила увидеться там, откуда она сможет уйти в любой момент. В кафе, расположенном в цокольном этаже, было сумрачно и прохладно. Посетителей не было. Таня заказала кофе и закурила купленные на выходе из метро сигареты. Она не курила «в обычной жизни», ну, разве что раз в год, на какой-нибудь вечеринке, под алкоголь и настроение…

Сегодня настроение было вполне подходящим. Засветился и тренькнул телефон. Смс. Опаздывает. Таню это не рассердило, скорее, наоборот. Чем позже он придёт, тем позже начнётся эта экзекуция. В том, что разговор не доставит ей удовольствия, Татьяна не сомневалась.

Сергей сел напротив, заказал пиво, закурил. Таня посмотрела в его синие глаза с чуть припухшими веками.

– Я погорячился насчёт пятнадцати минут. Каждая секунда рядом с тобой стала пыткой.

– О чём ты хотел поговорить?

И Сергей заговорил. О том, как это чудовищно несправедливо, что Таня убивает их любовь – не мертворожденного младенца, не полуживую старуху, а молодую, румяную девушку, которая только вошла в пору своего расцвета, налилась соками, силой и чувственностью. Девушку, которая не хочет, не должна умирать, которая отчаянно борется с насилием, но Таня её добивает. Неумело и мучительно. И если Таня это делает, то для этого есть какая-то очень веская причина. Причина, известная одной Тане. И пока он ехал сюда, он всё думал, хочет ли он на самом деле узнать эту причину. А теперь, сидя напротив Тани в подвале на другом конце города, Сергей не хочет знать, за что Таня убила их любовь. Потому что пока он не знает, эта причина ему заранее кажется убедительной и, если можно так выразиться, уважительной. И он не хочет узнать, окажется ли она на самом деле таковой, а не смехотворной. Пусть Таня одна отвечает за это убийство, он отказывается быть подельником.

Одна сигарета дымилась в его руке, другая – в пепельнице. Пятнадцать минут давно прошли. Сергей выговорился и не ждал ответа от Тани. Она чувствовала, что на этом надо закончить, встать и уйти. Потребность ответить оказалась сильнее:

– Серёженька, ты прекрасный человек, и ты ещё будешь любить, будешь любимым, будешь счастлив! Поверь мне, ты мне дал, сказал и сделал всё, что только женщина мечтает получить и услышать от мужчины! У меня нет никаких претензий к тебе, у меня претензии исключительно к себе, когда я с тобой. Я потеряла себя. Любишь метафоры? Пожалуйста! Я будто вышла из поезда и углубилась в лес, на пару шагов, потом на десять, потом ещё и ещё… А впереди открывается удивительная страна, манит, дразнит. А я всё оглядываюсь – стоит ли мой поезд? Да, пока стоит, ждёт, но вот я уже с трудом различаю его между деревьями… Я понимаю, что пора возвращаться, причём бегом, пока не поздно. Иначе мой поезд совсем скроется из виду. Я боюсь… что если я потеряю из вида… свой поезд, я утрачу что-то важное, какую-то часть себя, может, часть тела даже… Я должна вернуться туда, где я должна быть, а не туда, куда ты меня тянешь. И спасибо тебе, что не пытаешься уговорить меня остаться.