– Ну, я пойду, Алексеевич. Желаю тебе удачи… А на тягу ты все же зря не съездил. Теперь до осени терпеть придется. Весенний охотничий сезон закрыли.

В тот же день Канашов уехал в округ.

…Год назад он, получая назначение в отделе кадров округа, столкнулся с Быстровым. Они вместе учились в академии имени Фрунзе.

У Канашова было тогда хорошее настроение: он получил повышение и майором ехал командовать полком, с которого сняли полковника, – было чем гордиться. Он радостно обнял Быстрова:

– Лешка, ты ли, дьявол тебя побери!

Перед ним стоял сильно располневший, с двойным подбородком подполковник и, сдержанно улыбаясь, жал ему руку.

Как всегда, у знакомых военнослужащих начались воспоминания: кто, где, на какой должности преуспевает или кому в чем не везет.

– А Борис Шальнов, знаешь, где теперь? – спросил Быстров. – Он все такой же шалопутный, на танцульках часто бывает. Но начальству угодить умеет. Уже подполковник. Ну а сам ты куда сейчас?

– Еду принимать полк, в дивизию Русачева…

– Русачева? – переспросил Быстров, что-то вспоминая. – Крут он, кажется… Полком будешь командовать? Тебе повезло…

– Но ты ведь знаешь: у меня характер тоже неуживчивый, вдруг не сойдемся? А ты, Леша, вижу, пухнешь, как тесто на дрожжах, аж пуговицы от натуги хрустят. Футбол, видно, забросил.

– Ты угадал, – вздохнул Быстров. – Какой там футбол? С утра до ночи срочные дела…

Быстров рассказал, что он теперь работает старшим инспектором в отделе боевой подготовки округа.

– Это замечательно, – заметил Канашов. – Все, гляди, когда-нибудь и поддержишь меня.

«Да, это было совсем недавно… Как будто вчера, а прошло более года…»

Докладная записка Канашова поступила в отдел боевой подготовки округа вскоре после Нового года. Она вызвала невольную зависть и вместе с тем причинила много хлопот Быстрову. В ней было много ценных предложений, и начальство поручило ему разобраться и доложить свои соображения. Самолюбие Быстрова было задето. Почему не он написал эту записку? Ведь подобные мысли и ему не раз приходили в голову. Но не хватило смелости поднять эти вопросы и отстоять свое мнение перед большим начальством.

Товарищ по академии, ныне командир полка, Канашов оказался решительнее и настойчивее его, Быстрова. Он не побоялся написать обо всем, что его волновало, командующему и вступить в спор с «авторитетами» по ряду важных проблем боевой подготовки войск.

Быстров знал: Канашов не остановится на полпути и доведет задуманное до конца, чего бы это ему ни стоило. И у него вначале возникла мысль: сделать все, чтобы помочь товарищу в этом важном деле. Он добросовестно изучил предложение Канашова, посоветовался на работе, и вскоре идеи Канашова стали настолько близкими ему, будто свои собственные. Быстров перечитал за это время много книг, которые могли бы подтвердить правоту Канашова.

И вот однажды жена Быстрова поинтересовалась, чем он так увлечен. И он в общих чертах рассказал, что его волновало и чему отдавал он столько сил и энергии. Жену удивил такой «необдуманный энтузиазм» мужа. Она назвала его «сверхнаивным чудаком» и в упор задала вопрос: «Ну а что тебе это даст, если ты создашь славу какому-то Канашову?» И тогда он впервые задумался над этим.

Но как только появилось сомнение, возникли другие трудности: как отвести Канашова от этих планов, доказать ему несостоятельность их, чтобы избавить его, Быстрова, от лишних забот? Ведь Канашов не простачок и не поверит его легким доводам. Значит, надо попытаться перетянуть его работать в округ или доказать несостоятельность его идей.

По приезде в штаб округа Канашов узнал, что его вызвали не в отдел кадров (как он предполагал), а в отдел боевой подготовки, и сразу успокоился: «Значит, меня еще не отстраняют от командования полком». Впрочем, вопрос о снятии командира полка сложный, и в один день и даже в неделю его не решить. В конечном счете он мог быть вызван даже самим наркомом обороны.