– Четыре Дочери, ты им кому-нибудь глаз проткнешь! – прорычал Сидоний. – Такое впечатление, будто ты никогда раньше сисек не видел.

Маттео показал костяшки, и Мия засмеялась. Затем потянулась к медовому мылу, размышляя, как будет воспринято предложение мира. Зачастую отморозки отваливали, стоило дать им отпор…

– Не будь ты такой свиньей, Сидоний, я бы даже сочла тебя забавным.

– Да, что ж, не будь ты такой мандой, я бы даже счел тебя привлекательной, вороненок.

– Думаю, я как-нибудь переживу.

Итреец усмехнулся и осторожно коснулся рукой сломанного носа. Хоть она и устроила ему взбучку, похоже, Сидоний не принял это близко к сердцу, и Мия решила, что он один из тех, кто выражает свои чувства посредством насилия. Из тех, кто войдет в таверну и выбьет все дерьмо из первого попавшегося человека, который косо на него посмотрит, но стоит драке закончиться, как он будет называть своего противника «братом» и купит ему выпивку. После того как она поставила его на место, мужчина, казалось, был настроен более добродушно. И все же, наблюдая, как Сидоний трогает свои новые швы, Мия не знала наверняка, что бы он предпочел: трахнуть ее или убить.

– Кто тебя подлатал? – спросила она, смаргивая мыльную пену. – Та девочка?

– Ага, – кивнул Сидоний. – Все зовут ее Личинкой.

– Что это за имя такое?

Здоровяк погрузился в воду по подбородок.

– Без понятия. Но она ловко управляется с иглой. И умело. Ее ждет много работы после Отсева.

Маттео наконец оторвал взгляд от груди Мии и нахмурился.

– Что это вообще за Отсев, о котором все говорят?

Сидоний фыркнул.

– Откуда ты такой взялся, парень?

– Из Ашкаха. Я жил неподалеку от Пылепадов.

– И что, там нет арен?

Маттео покачал головой.

– Я даже океан ни разу не видел до прошлого месяца. Никогда не покидал свою деревню. А теперь я здесь. Запертый с итрейскими свиньями и двеймерскими дикарями.

– Следи за языком, – Сидоний поднял бровь. – Я итреец.

– Вот-вот, – поддакнула Мия. – А самый гениальный юноша, которого я когда-либо встречала, был двеймерцем.

Сидоний кивнул.

– Так что на твоем месте я оставил бы это дерьмо при себе, деревенщина.

Маттео пробормотал извинения и замолк. Шли минуты, юноша возился с мылом, в конце концов уронил его и начал шарить руками в воде.

– Как ты здесь оказался? – спросила Мия.

Маттео пожал плечами, из-за пара его темные кудряшки липли к коже.

– Меня продал отец. Всему виной карточные долги. Отделался от меня ради денег.

– Хер господний, – прорычал Сидоний. – А я считал себя бесчувственным.

– Ты неплохо владеешь мечом, – заметила Мия. – Где ты научился драться?

– У дяди, – юноша провел пальцами по волосам; Мия невольно засмотрелась, как играют мышцы на его руке, пока распутывала свои колтуны. – Я собирался присоединиться к легиону. Надеялся, что однажды меня отправят в крупный город. Всегда хотел увидеть Город мостов и костей.

– Возможно, твое желание сбудется, – ответила Мия. – «Венатус Магни» проходят в Годсгрейве.

– Что это?

– Величайшие игры в году, – объяснил Сидоний. – Их проводят во время истиносвета, когда все глаза Аа открыты в небе. Все деньги достаются выигравшему сангиле. А гладиат, который победит в «Магни», получит главнейший приз, лучший из всех.

В темно-карих глазах Маттео загорелась надежда.

– Свободу?

Крупный итреец кивнул.

– Гладиат может выкупить свою свободу, если выиграет достаточно монет. Но гладиат, который победит в «Магни», получит свободу от самого бога.

Юноша недоуменно нахмурился, явно не улавливая мысли. Сидоний закатил глаза.

– Слышал басню о нищем и рабе?[21]

– Да.

– Ну, чтобы почтить бога Света во время истиносвета, каждого нищего в Годсгрейве кормят из казны республики. А чемпиону «Магни» дарует свободу сам великий кардинал. Облаченный в одни лохмотья, прямо как Аа в евангелии.