Хотя Марик не был лентяем, а тем более двоечником, он не дотягивал до равновысоких оценок по главным предметам. К большому огорчению его папы, выше четвёрки с минусом по алгебре Марик подняться не мог.

Это было тем более обидно, что папа преподавал высшую математику в техникуме электросвязи, и когда Марик родился, он первым делом внимательно изучил форму черепа младенца.

– Обратите внимание, – сказал он окружающим, которых в комнате было трое: счастливая мать ребёнка, бабушка и дедушка. – У мальчика высокий лоб и сам череп довольно крупный, что говорит о том… – Тут папа сделал многозначительную паузу. С одной стороны, он уже представлял новорожденного будущим Лобачевским, с другой – папа знал о ложных предпосылках френологии, а кроме того, боялся сглазить и потому закончил свой спич в более умеренном ключе:

– Вес и объём мозга в таком черепе будут больше обычного.

– Пусть он лучше имеет больше "нахес", – сказала бабушка.

– Знаете, мама, – голос у папы задребезжал на пол-тона выше. – Это немножко местечковый подход. У великого Гаусса был огромный мозг, он весил почти два с половиной килограмма.

– А что, нам его на базаре продавать? – огрызнулась бабушка; определение "местечковый" её задело за живое.

Папа понял, что попытка уязвить тёщу, на которую теперь возлагались большие надежды по ночным дежурствам и стирке пелёнок, не самый мудрый аргумент в споре, и он пошел на попятный.

– Мама, я ничего такого не предлагаю, я понимаю, что Марочке эти килограммы ни к чему. Но я буду доволен, если его мозг окажется выше среднего арифметического.

– И какое же среднее арифметическое? – поинтересовался дедушка, а он, будучи человеком простодушным, мог поставить в тупик кого угодно, даже папу.

– Наука пока ещё не определила… – папа понял, что тему надо закрывать. – Знаете, мозг – это такая материя…

Пока Марик подрастал, папа в глубине души всё же примерял его к Лобачевскому, и поэтому вялый интерес Марика к алгебре и геометрии он воспринимал очень болезненно.

Кроме четвёрки с минусом по математике, у Марика были две тройки – по химии и физкультуре. Химика в школе боялись все, даже директриса и завуч. Получить у него четвёрку считалось большой удачей. За свои пять лет преподавательской работы он поставил всего три пятёрки, да и то их вымолило школьное начальство, поскольку дети теряли право на золотую медаль. Тройка у химика приравнивалась к твёрдой четвёрке. А вот с физкультурой общую картину портил только один снаряд – "козёл". Как бы Марик не разгонялся, он на него всегда садился верхом. Перепрыгнуть через "козла" мешала скованность и подспудный страх зацепить яички и нанести себе травму, чего Марик боялся как огня.

Словом, он ходил в середнячках, но это не мешало ему носить на лице снисходительное презрение к отличникам и задавалам. Свои позиции он защищал, имея на руках хорошие козыри в лице Эйнштейна, Черчилля, и в особенности Чехова, который дважды оставался на второй год в гимназии.

Неумение находить общий язык, завязывать дружеские отношения сделали его личностью одиозной, однокашники его сторонились, оттого что он сторонился их. Получался как бы замкнутый круг. В глубине души он переживал, что оказался своего рода белой вороной, но постепенно привык к образу отверженного и даже стал гордиться своей исключительной замкнутостью.

В классе у него был один-единственный друг – Женька Рыжов, худощавый, высокого роста блондин с голубыми, чуть навыкате глазами, с мясистым носом и всегда небрежно разбросанными прядями светлых волос.

Женька, большой лентяй в деле учебы, отличался природной любознательностью и хватал нужные и ненужные знания как-то легко, на лету, при этом не кичился, а напротив, делал вид, что весь этот разрозненный багаж уравнений, химических соединений и формул его ничуть не интересует. Он знал физику, математику и даже химию как бы по наитию, и, если учитель вызывал его к доске, он мог, долго шмыгая носом, сосредоточенно смотреть куда-то в сторону плинтуса, но в ту минуту, когда преподаватель начинал терять терпение, он называл правильную формулу или разбирал по косточкам алгебраическое уравнение так, будто только этим всю жизнь и занимался.