– Понял?

– Понял, Амос. Мы их не прошибем.

Командующий ВВС нахмурился.

– То есть?

– То и есть! – разозлился полковник Эгец. – Это не шутки. Ты прекрасно знаешь порядок построения ударной группы. Мы его нарушили, действуем, как сумасшедшие. В группе на двенадцать машин должно быть два самолета РЭБ и как минимум два специализированных самолета подавления ПВО. А там, где мы столкнемся с системой С300, – их нужно будет четыре. Мы же нагрузили все машины, что у нас есть, бомбами и пытаемся выполнить задачу. Но это невозможно. Я пять раз лично ходил на цель с моим лучшим пилотом, экспериментировали с боевой загрузкой. Последний раз мы шли так низко, что едва не наелись земли. Это был лучший пилот и лучший, черт возьми, самолет, который у нас есть. Барак[13] на то, что мы делали, неспособен. И все равно пять раз из пяти радару удалось нас засечь.

– А сколько раз вам удалось произвести сброс? – поинтересовался Миша.

– Два раза.

– Не так плохо… – заметил генерал, и полковник взорвался:

– Два из пяти не так плохо?! Черт, я заслужил отставку уже десять раз. И я напишу рапорт, черт побери, только чтобы не увидеть, как гробят эскадрилью! Два из пяти – мы просто угробим ВВС и ничего не добьемся. Даже если мы отымеем этих ублюдков – оставшиеся отымеют нас, вот и все, что будет!

– Успокойся… – с поразительным спокойствием сказал генерал, – пойдем, немного выпьем. Мы не дежурим, так что можно.

– Получена новая информация. Информация, которая заставляет нас подойти к предстоящей операции принципиально по-другому. На сегодняшний день достоверно установлено, что у Ирана есть десять боеготовых, ядерных взрывных устройств, мощностью от тридцати до сорока килотонн каждое, пригодных для доставки баллистическими ракетами. Все эти установки находятся в Тебризском позиционном районе, как минимум половина из них установлена на ракеты и готова к немедленному применению. Все ракеты нацелены на Израиль.

В кабинете, где на столе стояла упаковка пива – пилоты обычно не употребляли ничего крепче, комиссия каждый день, и если выпить, к примеру, вечером водки, то на следующий день не допустят к полетам, – наступило тяжелое молчание.

– Только не говори – какого хрена мы не сделали это раньше, – прервал молчание генерал Амос Ядлин.

– А какой смысл говорить? В нашей стране что-то не так, это знаем мы все, и ты, и я. Раньше мы тушили, как только начинало гореть, а иногда – тушили тогда, когда кто-то только зажег спичку, чтобы поджечь. Поэтому Израиль жив до сих пор. Сейчас мы не тушим и тогда, когда все уже горит синим пламенем. Так, кажется, выражаются русские?

– Так, – подтвердил Миша.

– Вот именно. Так. Поздно запирать конюшню, когда разбежались все лошади. Нам придется учиться жить рядом с кучей фанатичных ублюдков, которые так и мечтают нас уничтожить.

Генерал отхлебнул пива.

– Мне это не нравится, – заявил он.

– Мне тоже, сэр, – обратился к нему полковник так, как это было принято в американской армии, – но в жизни происходят предельно хреновые вещи.

– Мне не нравится твое настроение.

– Оно соответствует ситуации, сэр. Имеющимися ресурсами решить задачу невозможно – либо надо подключать американцев, либо работать не одним вылетом. Лучше первое, потому что в противном случае уже после первого вылета мало что останется. Какого хрена американцы заставляют нас таскать каштаны из огня?

– Здесь живем мы, а не они.

– Да брось, Амос. Им нужна нефть, а нефть есть именно здесь, в таких количествах и такого качества нефти больше нет. Они нас используют в качестве «того самого ублюдка», делают это не первый год и более того – не первое десятилетие. То, что мы можем решить только большой кровью, – они могут решить куда проще. Поднять в воздух все «В2», которые у них еще остались, поднять авианосные эскадрильи с пары авианосцев. Господи, да у них есть стратегические подводные лодки с парой сотен «Томагавков» на борту, чего нет у нас. Почему бы им не заняться теми ублюдками, которые именуют их не иначе, как Большой сатана?