– А вы видели Савойский дворец, что возвел себе граф Дерби в самом центре Лондона? – спросил Граций. – И это лишь часть тех обильных трофеев, что добыл он из своих шевоше21 двухлетней давности, коими мессир Гросмонт победоносно распахал земли французского королевства едва ли не до самого сердца оного.

Берега эстуария все более сужались. За кормой остались каменные стены цитадели Блайо, чуть поодаль, справа по борту, протянулся плоский и вытянутый, как лезвие меча, остров Мако, за которым бесконечными зелеными рядами поблескивали на солнце виноградники Медока и Марго. Ког неспешно приближался к стрелке д’Амбес, месту слияния Гаронны и Дордони.

– И это все свидетельствует о том, мой дорогой Граций, – после недолгой паузы продолжил каноник, – что близится конец времен и исполнение сна царя Навуходоносора, истолкованного пророком Даниилом. Звезда богоизбранности, некогда воссиявшая на Востоке, смещается все далее на Запад. Сначала она светила Вавилону, затем мидянам и персам, затем македонянам, затем грекам, затем римлянам. От ромеев она поднялась к германцам, от них, при Людовике Святом, перешла к франкам, а теперь воссияла над Англией. Покойный епископ Ричард Онгервиль сказал мне как-то, что дивная Минерва, оставив Афины, Рим и Париж, ныне счастливо достигла Британии, благороднейшего из островов, нового центра Вселенной.

Внезапно ветер стих. На реке воцарилась тревожная тишина, нарушаемая лишь далеким стрекотом цикад. Воды Гаронны, мутные и илистые в этом месте, превратились в гладкое, чуть подрагивающее зеркало. Путешественники переглянулись: внезапное безветрие грозило сорвать их планы прибыть в Бордо засветло.

Вдруг откуда-то сзади, со стороны морского устья, донесся негромкий протяжный гул. Ивар, Граций и каноник обернулись и настороженно переглянулись. Лишь шкипер Барбавера казался невозмутимым. Странный гул все усиливался, словно какая-то неведомая сила приближалась к ним по реке. Однако водная гладь оставалась чистой: ни паруса, ни шевеления в прибрежных зарослях.

И тут они увидели вдалеке темную полосу во всю ширину реки. Полоса стремительно приближалась, увеличиваясь в размерах. Через несколько мгновений Ивар понял, что их нагоняет гигантская волна высотой не менее чем в два человеческих роста. Но откуда на равнинной реке могла взяться таких невероятных размеров волна, да еще и с бешеной скоростью поднимающаяся против течения? Казалось, будто сам Господь невидимой рукой наклонил земную твердь, и река, вмиг переменив течение, понеслась на них с высоты, грозя захлестнуть и смести со своего пути, словно ничтожную щепку.

За первой волной шла вторая, еще более мощная, за ней третья, четвертая – казалось, им не будет конца. Когда первый вал был уже совсем близко, путешественники в панике обратили свои взоры на шкипера, стоявшего рядом с таким видом, словно происходящее нимало его не касалось.

– Что, подобмочились слегка? – ухмыльнулся, наконец, Барбавера. – Держитесь крепче за борт, сейчас пойдем с ветерком. Добро пожаловать на большое маскаре!

Гигантская волна гулко ударила в корму, нос кога задрался, Ивара прижало ребрами к борту, едва не вышвырнув в бурлящую воду. Неожиданно вернулся ветер, мигом наполнив обвисший парус. Ког понесся с такой невероятной скоростью, как будто в него впрягли табун диких лошадей. Прибрежные деревья и постройки приближались и удалялись как в фантастическом сне. Нос судна, словно исполинский тесак, взрезал гладкое зеркало Гаронны, оставляя за кормой бушующую пену, тут же исчезавшую в утробах набегавших волн.

Потрясенные невиданным зрелищем, путешественники лишь молча крутили головами по сторонам, да изредка оглядывались назад с испуганным восторгом. Через пару миль бешеной гонки волны понемногу начали оседать и успокаиваться. Вскоре от них остался лишь слабый плещущий накат в прибрежных зарослях осоки. Река вернулась в свой привычный вид.