Был Крещенский сочельник. Девушки прихорашивались в радостном предвкушении гаданий, а Оюна с интересом наблюдала за ними.

– Давай с нами, Оюна, отчего ты гадать не хочешь? – весело щебеча, спрашивали девушки.

– Для чего мне это? – пожимая плечами, отвечала Оюна.

– Да неужели не хочешь жениха увидеть?

– Одного лишь в женихи жду. Как придет, так и увижу. Да и не пристало в юрту чужих духов звать.

– Странная ты, Оюна. Неужто не интересно, не любопытно тебе? Да и ладно.

И они разбежались по домам.

Оюна тоже вернулась в свою юрту. И пока девушки вглядывались в темное стекло зеркала, освещенное парой свечей, в надежде увидеть суженого, Оюна сидела в своей юрте у огня, смотрела на его танец и слушала легкое потрескивание сухих поленьев. Вдруг она ощутила на себе чей-то взгляд, и ей впервые за долгое время стало страшно, и она пожалела, что отправила Гришку в другой дом жить. Она медленно обернулась ко входу и прислушалась. Снег скрипнул прямо у ее порога. Огонь дрогнул в очаге и прижался к земле. В юрте сразу же стало темнее. Оюна поднялась и замерла, боясь подойти к двери, чтобы распахнуть или же напротив запереть ее. Она стояла посреди юрты и не могла двинуться с места. Ее глаза расширились от ужаса, когда она увидела, что дверь тихонько отворилась, а за ней… А за ней она увидела только снег и искрящееся далекими звездами ночное небо.