Наконец все приглашенные на встречу, включая православного священника, расселись вдоль длинного стола. К моему удивлению, за спиной у господина Серегина, застыв по стойке «смирно», встали юнак и юница в военной форме и при оружии. При этом еще один вьюнош в штатском примерно того же возраста, как и те двое, будто равный к равным, сел вместе с взрослыми за стол по левую руку от господина Серегина и прямо напротив меня. И взгляды у всех троих молодых людей отнюдь не детские, а вполне себе взрослые – какие-то, можно сказать, прицельные. И тот юнак, что сидит напротив меня, мальчишка же совсем, а смотрит, будто спрашивает: «Кто ты такой, принц Джоржи, чего от тебя ждать завтра, а чего послезавтра, и стоишь ли ты того, чтобы наша армия выступила на стороне твоей Сербии против Австрии, а может быть, и всего мира?»

Я с самого начала заподозрил, что звали меня не просто для того, чтобы «поговорить», а на обсуждение конкретного плана кампании, уже сложившегося в голове господина Серегина. То, что в воздухе пахнет войной, было понятно еще с момента Сараевского инцидента. Начальник австрийского генерального штаба генерал Франц Конрад фон Хётциндорф даже не скрывает, что его цель – полное уничтожение Сербии и Черногории. Условия будущего ультиматума, объявленные в частном порядке через прессу, делают его принятие невозможным для сербского правительства, даже если яростный националист Пашич оставит свой пост, передав власть в руки умеренных либералов вроде господина Джоржиевича. При этом Петербург колеблется, стоит ли поддержать государство, запачкавшее свое имя в терроризме, и эти колебания могут стоить нам очень дорого. И как раз в этот критический момент со всей свой мощью появляется господин Серегин, который только что закончил предыдущую кампанию, и заявляет, что я ему нужен.

И эти мои предположение блестящим образом подтвердились.

– Товарищи и некоторые господа, – сказал Серегин, – перед началом обсуждения планов будущей кампании хочу представить вам одного молодого человека, отставного наследного сербского королевича Джоржи. Поскольку его преемник принц Александр по показателям личной морали и порядочности не подходит для оказания ему нашей помощи, мы считаем необходимым немедленно переиграть все тамошние интриги в обратную сторону. А если кто-то попытается оказать сопротивление этим нашим хорошим начинаниям, то мы будем к этим людям немножечко беспощадны.

Я хотел было сказать, что совсем не стремлюсь к власти, но тут заговорила моложавая седоволосая дама, сидящая почти прямо напротив меня, рядом со странным юнаком. Удивительно: выглядит она моей ровесницей, не больше чем на двадцать пять лет, а волосы у нее совсем седые, да и взгляд железных серых глаз таков, будто прожила она не менее тысячи лет. Всего один испытующий взгляд в мою сторону – а по голове уже побежали неприятные мурашки…

– Сергей Сергеевич, – с заметным немецким акцентом произнесла эта особа, – принц Юрген, конечно, очень талантливый человек и хороший товарищ, но он непригоден для занятия престола. Исключение можно сделать только для того случая, когда он будет сидеть на троне, олицетворяя собой государство, и командовать армией, а всеми прочими государственными делами от его имени будет заправлять совсем другой человек, но не легкозаменяемый премьер-министр.

– Да, – сказал сидящий напротив меня юнак, вытащив из-за отворота рубашки подвеску с черным камнем, – я подтверждаю слова товарища Бергман. В ауре этого человека имеются отчетливые признаки энергии Хаоса. По своей мощи он не равен Нике и не способен сбивать драконов огненными шарами, но все равно переносить его вблизи сможет только тот человек, который будет любить его больше самой жизни. С людьми, одержимыми Хаосом, всегда так: восхищаться ими лучше на безопасном расстоянии. И только искренняя любовь способна перебросить мост от них к обыкновенному человеку. Точнее сможет сказать только Анна Сергеевна, если проведет с этим человеком один из своих сеансов…