– А края ему зачем?

– А – нравятся они ему. Говорит, у них характер свой есть. Возится, комбинирует что-то свое. Я не лезу. Сразу сказал, чего без спросу не делать, – и верю.

– У вас вот так просто, – раз, и в утиль?

– Починить, – пожал Берович плечами, – в сто раз дороже, чем сделать новую. Мы же вон бутылки не клеим. И лампочки перегоревшие выкидываем. А у нас – утилизация. До комплексов, а того чаще до звеньев. И глубже кое-когда бывает.

– А чем вам края не угодили?

– А пусть меня потом назовут дураком и перестраховщиком. Я же не могу, как он. На мне – надежность производства. Это требует определенной консервативности. Да и возраст все-таки. Дело в том, что краевые копии теоретически могут иметь отличия от эталона. То есть, в принципе, могут быть даже и лучшими, но отличаются от стандарта. Для исследования это интересно, а вот для массового производства недопустимо полностью. Так селекционеры хранят в чистоте свойства сорта и породы, хотя полукровки могут быть куда как продуктивнее.

– Из-за этого и ваш сегодняшний визит?

– Это – пока что край для нас. Так что может быть всякое. И интересное, перспективное. И опасное. Требует внимания. Но, вообще говоря, вы правы, Петр Леонидович. После последних новаций от меня, как от технолога, почти ничего не требуется… Нет, кое-что останется, и не так уж мало, – новая номенклатура там, пространственные решения, композиции для сложных изделий… Но это все, действительно, не то. Без нынешнего моего визита и впрямь можно было бы обойтись.

– Так. А эта самая автоматика, положенная к каждому блоку, она что – тоже производится по автоматически сформированному запросу?

– Разумеется. Она ничем принципиально не отличается от других комплексов и каскадов. Мы постоянно движемся в направлении все большей унификации и однотипности… комплексов.

– И это тоже вас ничуть не смущает. Я имею ввиду то, что основное оборудование у вас того… размножается?

– Петр Леонидович. Вполне можно представить себе станкостроительный завод, который делает всяческие станки и, в том числе, все, которые необходимы ему для производства. Довести до нужного уровня автоматизацию, понятное дело, трудно, но ничего сверхъестественного. Да, до сих пор были только элементы, вроде смены резцов и т.п., и нужды особой не было, но нет и никаких непреодолимых трудностей.

– Да, действительно. – Голос гостя был странен. – Действительно ничего сложного. Если вдуматься. Вы вот еще разработку этих своих катализаторов автоматизируйте, – вот тогда – да, будет о чем поговорить.

– Шутите…

– Пожалуй. Но обратите внимание – шучу не смешно. Это меня извиняет.

Из материалов «Комиссии по инвентаризации»

– То, что вы рассказали, простите меня, слишком противоречиво и непонятно. Совершенно невероятные достижения с одной стороны, а с другой, как вы утверждаете, он не ведает, что творит. И вообще никакой не ученый.

– То, с чем мне довелось столкнуться, прецедентов не имеет. Он совсем по-другому работает, чем я или, к примеру, Лев Давидович… Поэтому об этом довольно трудно говорить. Я притчу расскажу, можно?

– Не вполне то, что я ждал именно от вас. Но попробуйте.

– Вот представьте себе бандита экстра-класса. Не какого-нибудь там, а князя или, того лучше, хана. Вот он собрал себе шайку, стала она довольно большой, – а к нему идут! Он заметил, что одному командовать стало неудобно, и вместо того, чтобы увеличивать ту же шайку, собрал вторую. Поставил во главе двух верных подручных, шайки назвал полками. А сам, значит, над всеми. Потом – третью, четвертую. Видит – опять неудобно. Своих людей он знает, как облупленных, знает, кому что сказать и как, кому что доверить, кого куда поставить. Они его тоже шибко уважают, а попробуй – не уважь, тут же без головы останешься. Вот он все полчище по три полка разбил, назвал дивизией. А для удобства управления штаб сделал. Никто его теориям не учил, книг он не читал, потому что читать сроду не умеет. Поэтому он сделал штаб и систему управления исходя из людей, вооружения и условий. Нет, он с кем-то воюет все время, ему вообще головы поднять некогда. Но, в общем, чаще бьет он, а не его бьют. Добыча опять-таки. Народу все больше валит. Разделил по две-три дивизии, корпусом назвал. Туда свой штаб, корпусной. Тоже, какой надо. Глядь, – а у него врагов-то раз-два – и обчелся, зато под началом сто тыщ народу. Но он по-прежнему не осознает, потому как занят шибко. И гением себя не считает. Во-первых, не знает, что это такое, во-вторых – в голову ему не приходят всякие глупости. Он просто-напросто в каждом конкретном случае поступает так, как нужно, не думая, что это гениальные шаги. Он думает, что все идет, как обычно, только правильно, без ошибок. Он в этом даже и не сомневается. Но до поры – до времени они варятся в собственном соку, восхищаются подвигами батыров в песнях акынов, а про себя думают, что живут очень обыкновенно и даже скучновато. Чувствуют себя провинциалами, провинциалами и являются, но еще не знают, что провинциальность бывает разных сортов.