– Я – шестая, и скоро займу твоё место. – Мои слова подобны тротилу, брошенному в огонь. Дригли взрывается и летит на меня, размахивая кулаками. Успешно уворачиваюсь от первых ударов, бью ногой в корпус, но он хватает меня за голень и отбрасывает в сторону. Падаю на пол и не успеваю подняться, когда он настигает меня и пинает в грудь.

Тяжёлый кашель, спирает дыхание, рёбра ноют, норовя рассыпаться. Нужно вставать и продолжать, но сил хватает только на перекат, что спасет мою голову от очередного пинка.

– Хватит. – Голос мистера Джингса звучит едва уловимо, словно нас разделяет стена. – Отвратительно, мисс Силити. А Вы, мистер Дригли, как могли пропустить такие простые удары? – Он делает несколько шагов в нашу сторону и останавливается возле меня. – Хватит лежать, здесь не комната отдыха.

Поднимаюсь на ноги, опираясь одной рукой о пол, второй держусь за солнечное сплетение. И первое, что замечаю, это полный ненависти взгляд Энтони – его оскорбило моё сопротивление и нежелание отключиться после первого удара. Теперь он будет искать способ уничтожить меня. Не волнуйся, милый, сопротивление ты получишь. Мне хочется плюнуть ему в рожу, но от этого будет только хуже. Я не в состоянии сейчас постоять за себя, а просить помощи у Герета – подтвердить статус ничтожности.

– Следующая пара мистер Вергли и мистер Харбиди. – Наставник вызывает для боя двух рослых парней, и мне приходится отступить в сторону, уступая место, но мой взгляд продолжает впиваться в Дригли. Он уже о чём-то говорит со своими дружками, искоса поглядывая на меня.

Чувствую, как во мне закипает злость, смешиваясь с ненавистью, как разрывается голова от оскорблений и самоуничижения. До итоговых экзаменов остался месяц – мне необходимо победить всех, чтобы подняться в рейтинге и войти в тройку лучших. Мне нужно одержать победу над грёбанным Дригли, а вместо этого я валюсь на полу, как несчастная слабачка.

Выдохни. Эмоции – худший враг. Они делают нас беззащитными и слабыми. Они обнажают уязвимые места, так и крича врагам «Бей сюда». Мне нужно их контролировать, подавлять, чтобы они не разрушили оболочку моей защиты.

Время тянется мучительно медленно. Мой взгляд скользит по пространству комнаты. На кирпичных стенах видны сколы, трещины, яркие пятна, что вызывающие выделяются на общем фоне – новые кирпичи. Они были установлены взамен разбитых и рассыпавшихся. Каждый из нас представляет собой кусок красного камня – неугодных выбросят и заменят новыми. А семья опозорившегося будет годами искупать предательство.

История знает случаи, когда изменников отслеживали, пытали, а после голову отправляли семье в назидание. Для получения прощения она помещалась в специальный сосуд с хрустальными стенками и ставилась на обеденный стол, чтобы каждый член семьи помнил – президиум не прощает предательства. И только спустя семь лет её можно было убрать. За это время кожа слазила с лица, глазницы становились пустыми, а череп покрывался трупными личинками.

Голова дядюшки появилась на нашем столе, когда мне было пять. Я не знала его, но этот образ прочными нитями вшился в память. Когда я отводила взгляд от колбы, матушка заставляла смотреть. Её ногти впились в щеки, оставляя алые вмятины. Плачь и молитвы отпустить, злили её и выводили из себя. Тогда она хватала меня за волосы и тащила через весь стол, чтобы я могла рассмотреть детали – морщины на лбу, синеющую кожу, как она опускалась, оголяя череп. После третьего раза я взбунтовалась и срезала волосы под корень. Остановило это её? О, нет. Страдать стала моя шея – пару раз она чуть не свернула её, а при сопротивлении – она била меня лицом об стол, причитая о моей непокорности.