Эксперт вытер руки полотенцем, поставил на стол три высоких бокала и достал из холодильника пластмассовую бутыль с минеральной водой «Обуховская».

– Прошу, господа… – Ромашов налил гостям и себе. – Более крепкие напитки в такую жару не предлагаю.

Степанов и Смирнов поблагодарили хозяина кабинета и с удовольствием осушили бокалы.

– Мы ведь к тебе не просто так заехали… – начал Степанов.

– Неужели? А я уже обрадовался, думал, пропустим сейчас по стаканчику, поболтаем за жизнь.

– Нас интересуют результаты вскрытия Суриковой Алевтины. Изнасилована и убита четверо суток назад.

– Все указано в протоколе вскрытия…

– Михаил Сергеевич, мне это дело поручили сегодня утром.

– Понятно. Значит так, до убийства женщина никаких серьезных заболеваний внутренних органов не имела. Преступник нанес жертве восемнадцать колото резаных ран. Большинство из них имеют прижизненный характер.

– Прижизненный характер? Он ее пытал? – спросил Степанов.

– Убийца – стопроцентный садист. Тут никаких сомнений.

– Ножом?

– Да. Длину и ширину клинка на память не скажу, но не охотничий, поменьше. Индивидуальных признаков клинка выявить не удалось.

– Женщина сопротивлялась?

– Не успела или не смогла. Под ногтями чисто. На кистях порезов нет. Но есть ссадины и подкожные гематомы в области лучезапястных суставов, по-видимому, от наручников.

– Ты насчет наручников уверен? При осмотре места преступления ни на жертве, ни в квартире их не обнаружили, – Степанов с интересом посмотрел на эксперта.

– Категорически утверждать не буду. Может быть, убийца связал у женщины руки проволокой, но больше похоже на следы от «браслетов».

– И как ты объяснишь появление таких ссадин и кровоизлияний от обычных наручников?

– Если предположить, что руки у жертвы были скованы за спиной, а ублюдок ее насиловал и резал ножом…

– Допустим, – хмуро кивнул Степанов.

– Рот у женщины заклеен широким скотчем.

– Это мы знаем. Что еще?

– По анализу спермы у преступника вторая группа крови А (II). По статистике лиц с такой группой 37 процентов.

– Круг подозреваемых сузился – Степанов грустно улыбнулся. – Можно даже сказать, значительно сузился.

– В крови у жертвы – нормальный уровень алкоголя. Женщина была совершенно трезвой.

– Может, ты, Михаил Сергеевич, что-нибудь более существенное подкинешь?

– Есть кое-что.

– Не томи, ты не похож на Шехерезаду.

– В протоколе у меня это отмечено, а на словах я бы посоветовал вам зафиксировать внимание на ударе ножом, который убийца нанес жертве в сердце. Кстати, это был его последний удар или один из последних. Необычный удар.

– Чем необычный?

– Одно входное отверстие на груди, а раны в сердце – две.

– При одном входном отверстии две раны на глубине?

– Ты правильно понял.

– И что из этого следует?

– Из этого следует, Дмитрий Владимирович, что преступник воткнул нож в сердце один раз, потом подтянул клинок назад, но совсем не вынул, а затем снова вонзил его в сердце, только уже под другим углом.

– Зачем? – спросил Степанов.

– По-видимому, чтобы наверняка… – просто ответил судебно-медицинский эксперт.

– Объяснение слабоватое.

– Почему?

– Убийца мог полностью вынуть нож и снова сверху ударить.

– Мог, – согласился Михаил Сергеевич Ромашов.

– Но не сделал этого.

– Может, спешил, может по другой причине. Вы сыщики – вам и отвечать.

– Вариант спешил, не годится. На восемнадцать ударов у него было время, а на девятнадцатый – нет? Тут другое.

– Удар профессионала? – предположил эксперт.

– Только какого профессионала? Что-то я о таком ударе раньше не слышал. А ты, Сергей? – Степанов обратился к своему молодому коллеге.

– Я тоже не слышал, – ответил Сергей Смирнов.