Они вбежали в тоннель и попали в вязкую толпу людей, которые везли, несли, тащили поклажу, двигаться было почти невозможно. В какой-то момент Еву снесло людским потоком, и она выпустила руку Зорна, он обернулся и увидел ее в толпе, в метрах в пяти за собой. Рванул против людского потока, его медленно, но пропускали, еще несколько мгновений – и он снова был рядом с ней. Ева сама взяла его за руку.

У поезда тоже было много людей. Они петляли среди толпы по платформе, вошли в вагон и двинулись вперед по составу. Зорн пару раз обернулся: похоже, оторвались.

Они прошли поезд почти до последнего вагона, нашли место у окна и стали ждать отправления. Зорн вглядывался в темноту платформы. Но поезд тронулся – двойники не появились. Полил дождь, сперва понемногу, потом усилился, скоро по окну текли уже потоки воды.

Ночь они провели почти без сна. В вагоне было сыро, из щелей в окнах завывал ветер. Ева молчала и смотрела в дождь, в темноту, а Зорн то проваливался в дремоту, то просыпался от резких, скрежещущих остановок. Он пытался прочесть непроизносимое название полустанка на электронном табло, светящемся в темноте, а Ева по-прежнему сидела прямо и смотрела в окно. В какое-то мгновение ему пришла в голову безумная мысль, что она выглядит почти умиротворенно.

Последний раз перед рассветом Зорн, проснувшись, увидел, что они в вагоне одни.

Менее чем через час поезд прибыл на вокзал Санта-Лучия в Венеции. В недавнем прошлом город был в два раза больше: во время Заката за два часа половина зданий ушла под воду. Каждый год в поиске новой судьбы из города уезжали несколько тысяч венецианцев. В вагоне висел выцветший рекламный плакат, на котором красовался портрет мэра с семьей, на кухне. Жена в костюме Шанель держала в руках сковороду с яичницей, а над ее головой шла надпись: «Покупайте понтонные виллы на воде! Фантастически удобные!». К последнему слову от руки было приписано «не».

Вокзал Санта-Лучия был залит солнцем. Как и везде в Европе, упадок царил повсюду: мусор, пустые банки из-под пива и колы, бутылки, мятые картонные коробки, в которых меланхолично рылись бродяги… Но под ярким солнечным светом все было не так уж плохо.

Они сошли с поезда и смешались с толпой. Ева шла уверенно и быстро, явно хорошо знакомым маршрутом.

– Куда мы идем? – спросил Зорн.

– Есть одно место, где можно остановиться.

Она повела Зорна узкими кривыми улочками, которые казались тупиками, но выводили к другим таким же, похожим на лабиринт. Они почти бежали, сворачивая все в новые и новые коридоры между домами. Минут через сорок миновали небольшую площадь и пошли вдоль глухой каменной стены по переулку и тут Ева вдруг остановилась и толкнула неприметную деревянную дверь в стене.

Они попали во внутренний двор когда-то роскошного палаццо. По периметру шла галерея, а в центре двора расположился каменный колодец с горгульей, которая уныло нависала над водой, всматриваясь в темную глубину. Справа наверх в дом вела лестница, на ступенях которой сидела старуха и перебирала лук. Старуха брала луковицу из большой корзины, стоящей у ног, подслеповато рассматривала, потом несколькими движениями снимала шелуху узловатыми темными пальцами и отбрасывала луковицу обратно в корзину. Зорн проверил пистолет в кармане куртки.

Ева направилась к лестнице и, поравнявшись со старухой, сказала ей что-то по-итальянски. Та молча, не глядя, кивнула в ответ. Зорн посмотрел на старуху повнимательнее и понял, что перед ним страж. Виртуальный камуфляж был настолько хорош, что даже он распознал маскировку не сразу. Он пошел вслед за Евой по лестнице, на верхних ступенях обернулся: двор палаццо, несмотря на упадок и запустение, выглядел почти уютным. Играющее на ветвях солнце, бодро проросшая сквозь плитку зеленая трава и древняя старуха, мирно перебирающая лук. «Почти как до Заката», – подумал Зорн.