Ой, что это он опять?

Илья еле сдержался, чтобы не начать шлепать себя по губам вспотевшей ладонью. Хотя он ведь молчал. Скорее головой надо бы куда-нибудь приложиться, чтобы не допускала та в себя подобные мысли.

– Ла-апу-усь, – промурлыкала Нонночка, не оборачиваясь. – Завтрак бесподобен!

– Спасибо, милая, спасибо.

Илья осторожно подкрался, встал за ее спиной, боясь шумным дыханием нарушить очарование момента, но все же осмелился и приложился влажными губами к ее шее за ухом, пахло от жены как всегда восхитительно.

– Ум-мм, – буркнула она то ли от удовольствия, то ли от неудовольствия, было сложно понять, когда она ворчала с набитым ртом.

Илья на всякий случай отошел подальше и засуетился у холодильника.

– Я сегодня во вторую смену, милая. Дежурство у меня. Есть время приготовить что-нибудь эдакое, – тут он залихватски щелкнул пальцами, не отрывая взгляда от бараньей вырезки, которую приготовил еще загодя. – Что пожелаешь на ужин, а? Может, баранинки, а? Помнишь, в прошлый раз…

– Не надо! – резко оборвала его Нонночка. – Ничего не надо, Илюша!

И по ее мгновенно напружинившейся пояснице Илья понял, что сегодня она будет ужинать вне дома. Он сразу догадался, что будет дальше.

Сейчас она поест, благодарно чмокнет его в макушку и уйдет смотреть утренние передачи. С обеда Нонночка заляжет в ванну, обернувшись какой-нибудь замысловатой зловонной маской с пяток до подбородка. Затем будет тщательно мыть себя, а ему достанется мыть ванну. Потом будет разглаживать волосы утюжком, что он подарил ей по ее просьбе. Красить ноготки, тщательно выбирать одежду, одеваться. Потом она вызовет такси и… вернется утром.

И он будет знать, где она! С кем она! Потому что она считала своим долгом ставить его в известность. Считала, что этим щадит его нервы. Да и забирать ее ему иногда приходилось оттуда, куда она отправлялась из ночных клубов, театров, званых вечеров.

Где она бывала, возникает вопрос? И что делала? А все просто… Нонночка пускалась в блуд! Да, так она называла ежемесячные отлучки из дома.

– Милый, я пускаюсь в блуд! – предупреждала она его раньше дня за два, за три.

Он в эти дни изводил себя, мучился и даже плакал, вспоминая, как неосторожно пообещал ей отпускать на подобные мероприятия, если она не бросит его.

Нонночке со временем его мычания за закрытой дверью крохотного кабинетика надоели. И предупреждать его она перестала. Просто уходила на вечер и ночь, и все. А последние два раза она даже не говорила, с кем и где! И Илья вдруг не стал спрашивать. Просто перетерпел, и все. И страшно зауважал себя потом за это. Но Нонночка, кажется, даже не заметила, что муж мысленно повысил самооценку. Хорошо, что вообще его замечала.

Может, следовало ее убить?

Он вздрогнул и стукнулся о стеклянную полку холодильника. Но вздрогнул Илья не оттого, каким страшным был этот вопрос, посетивший его внезапно, когда он осматривал баранью мякоть и ощупывал упаковку с рукколой, а от собственной смелости.

Неужели он – Носов Илья Антонович, уважаемый человек, заслуженный работник органов внутренних дел, не доживший еще и до сорокалетнего юбилея, – способен загубить чью-то жизнь? Он, раскрывший не один десяток преступлений, поймавший с десяток матерых преступников, среди которых были и убийцы, способен сам стать убийцей?!

А если у него не выйдет?! Если он в последний момент перепугается или у него дрогнет рука? Что будет с ним тогда? Илья зажмурился, представив. Вообще-то, что будет с ним, ежу понятно, его посадят на долгие годы.

А с Нонночкой? Что будет с ней?

Илья вздохнул и хлопнул дверцей холодильника.