– Медведи танцуют? – спросила она.

– В обычае древних королей было держать при дворе опасных животных. Львов. Пантер. Медведей. Их обучали разным штукам или, по крайней мере, не позволяли есть всех гостей подряд. Так демонстрируют власть. Всем известно, что медведь – убийца, а для могущественного короля он просто игрушка. Если бы Дуарте держал меня в клетке, народ мог бы решить, что он меня боится. Что я, если вырвусь на свободу, могу представлять угрозу. А позволяя мне бродить как бы на свободе, он показывает всем посетителям дворца, что вырвал мне клыки.

В его словах совсем не слышалось злобы. И обиды.

Скорее уж, в них была улыбка.

– У вас намокнет спина от травы.

– Знаю.

Молчание затянулось и как будто подтолкнуло ее.

– Сколько человек вы убили?

– Смотря как считать. Я старался никого не убивать без необходимости. Видишь какое дело: я все-таки в тюрьме. Уверен, сейчас не меньше двух искусных снайперов готовы вышибить мне мозги, если я тебя обижу. Так что я не только не хочу причинять тебе вред, я буквально не могу, даже если бы захотел. Вот в чем штука с танцующим медведем. Он – самое безопасное создание во дворце, потому что все помнят, как он опасен. Но опаснее всего всегда тот, кому ты доверяешь. Королей и принцесс куда чаще травили друзья, чем съедали медведи.

У нее звякнул наладонник. Полковник Илич хотел поговорить. Она ответила подтверждением, но связь не включила. Холден усмехнулся.

– Долг зовет?

Тереза, не отвечая, хлопнула себя по бедру. Ондатра вскочила, потрусила к ней – псине было все равно, уходить или оставаться. Тереза повернула обратно к зданию.

В голосе окликнувшего ее Холдена звенело напряжение. Как будто он пытался вложить в слова больше, чем в них умещалось.

– Если тебе тревожно, посмотри на меня.

Она оглянулась. Он приподнялся с земли. Как она и предупреждала, спина потемнела от влаги, но его это как будто не заботило.

– За мной наблюдают все время, – сказал он. – Даже когда наблюдателей не видно. Посмотри на меня.

Она нахмурилась, бросила: «Ладно» – и ушла.

Возвращаясь к себе и к полковнику вместе с пыхтевшей рядом Ондатрой, Тереза пыталась разобраться в своих чувствах. Память о Конноре и Мьюриэль еще жгла ее, и стыд за себя тоже. Но все это немного отступило перед непонятным чувством, которое, кажется, было как-то связано с тем, что Ондатра любила натыкаться на Холдена, а она нет.

Полковника Илича она нашла в общей комнате. Без учеников кресла и диванчики смотрелись совсем иначе. Даже стены как бы расступились, оставив между собой чуть больше пустоты. Шаги отдавались эхом, и когти Ондатры гулко цокали по плитке пола. Илич что-то делал на своем наладоннике, но, когда Тереза вошла, сразу встал.

– Спасибо, – сказал он. – Надеюсь, я ни от чего тебя не оторвал?

– Я просто гуляла, – ответила она. – Ничего важного.

– Вот и хорошо. Твой отец просил меня узнать, не занята ли ты.

– Что-то произошло?

– Пиратство в системе Сол, – ответил Илич. И, помолчав, добавил: – Пиратство, требующее особых мер по обеспечению безопасности. Возможно, ответить придется несимметрично.

– Пропало что-то существенное?

– Да. Но, пока ты не ушла к отцу… – Лицо Илича смягчилось. На нем на миг мелькнуло то же выражение, какое Тереза подметила у Джеймса Холдена. Жутковатое чувство. – Не хотелось бы лезть не в свое дело, но мне показалось, что сегодняшнее занятие со сверстниками тебя растревожило.

Вот и самое подходящее время. Как раз можно сказать, что ей стало неловко с Мьюриэль и не хотелось бы снова видеть эту девочку в здании. Или что ей хочется пойти со школой в следующий поход. Чтобы и ей можно было выбраться украдкой из палатки и целоваться с мальчиком у воды. Она даже ощутила слова у себя на языке – твердые и плотные, как леденец. Но ведь Илич и так знает. Уже знает.