– В целом расклад понятен. Но я не политик, а военный и выполняю узкие задачи. Ну, мне пора. Приятного аппетита. – Панайотис начал вставать.

– О, господин майор, не смею задерживать. Но вы меня очень удивили.

– Чем же?

– Вы достаточно смуглы для немца!

– Ах, это. Дело в том, что моя мать ливийка. Отец – археолог. Случился роман где-то в африканской пустыне. В результате которого распалась одна семья и появилась новая. – Панайотис придумывал легенду на ходу, стараясь не смотреть в блестящие с поволокой глаза подполковника Шахина.

– М-да. Немного грустно, но красиво. А где вы взяли такую повозку?

– Арендовал возле гостиницы. Что-то не так с повозкой?

– Да это я так. Вечная турецкая лень. Сдают, понимаете ли, в аренду, а колеса от сельской грязи почистить не удосужатся. Просто я обратил внимание, когда заходил сюда. Да и лошади. Ну да ладно. Вы лучше смените ее. Хотите, я вам арендую?

– Буду премного признателен.

– А в какой гостинице вы остановились?

– Еще ни в какой. Только сошел с корабля. Увидел портовую гостиницу и там…

– А, ну понятно. Могу порекомендовать.

– Спасибо, дорогой Шахин. Мне пора. – Панайотис щелкнул крышкой карманных часов.

– Не смею задерживать, господин майор! – Шахин внимательно смотрел на спину уходящего немца. – Значит, майор Карл Бекманн? – протянул он себе под нос.

Повозка сорвалась с места и, загрохотав по жесткой каменистой дороге, полетела вглубь города. Секунда-другая – и след простыл, только кудлатая, жгучая пыль еще долго не могла осесть.

– Куда мы? – спросил Иван и на этот раз не обернулся, запомнив урок.

– В гостиницу «Понт», – ответил Панайотис. – Это лучший отель в городе.

– А поскромнее можно чего-нибудь подобрать? – наконец подал голос Панделис.

– Нельзя. Иностранцы останавливаются только там. К тому же… – Доктор послюнявил палец и пересчитал содержимое портмоне настоящего майора, – мы долго можем себе ни в чем не отказывать.

– Мне нравится такая жизнь! – Иван прищелкнул языком.

– Подожди радоваться, – нахмурился Панделис, – это у господина офицера такая жизнь, а ты лучше вспомни про овсяную кашу.

После этих слов Иван опустил плечи и понурил голову. Гостиница «Понт» ласково манила дорогими гардинами на окнах, клумбами цветов вокруг парадного и большими, обитыми красной тканью дверями, возле которых стоял швейцар, изображая аутентичного турка. Чуть поодаль прогуливались нарумяненные женщины самых разных сложений, но с одинаково высокими прическами, где локоны, причудливо взвихренные, украшали дешевые украшения. У многих на открытых шеях алели и шелушились неприятные пятна.

– Экось-накось, – протянул Иван. – И чё, им совсем жрать нечего?

– Думаю, дело не столько в том, что бедность, а сколько в интересе к иностранцам. Да и вообще, я лечил когда-то девиц вовсе не бедных, но не мысливших жизнь без панели, – ответил доктор.

Неожиданно Панделис резко дернулся и отвернулся, закрывая ладонью правую часть лица.

– Ты чего так дергаешься? – удивился Иван. – Лошадей аж напугал.

– Тихо. Не обращай на меня внимания. Там она!

– Кто? – спросили в один голос его спутники.

– Аелла, девушка из нашего села.

– Среди вот этих? – шепотом воскликнул Иван.

– Нет. – Панделис съежился еще сильнее. – Она идет к двери.

– Похоже, это горничная, – сказал доктор. – Хотя не исключено всякое. Просто разные категории в этом деле тоже имеются. Хорошо, подождем немного.

Они напряженно молчали, сидя в повозке, еще несколько минут. Наконец Панайотис, заметно нервничая, произнес:

– Нам долго так сидеть нельзя в этой грязной люльке. Пора.

Швейцар, завидев выходящего из повозки немецкого офицера, принял услужливую позу. Одернув под кушаком длинную рубаху, учтиво распахнул двойные двери: